– Это был Остин.
Смеясь, я отвечаю:
– Да я уж слышал.
Даже с тем странным инородным чувством, поселившемся в моей груди, я могу себе представить, насколько это захватывающе: так быстро ощущать себя комфортно с человеком, стоящим у руля воплощения в жизнь ее главного творения.
– Он же не едет сюда из Лос-Анджелеса? – спрашивает Лондон с некоторым подозрением в голосе, если я, конечно, не ошибаюсь.
Мне всегда нравилась Лондон.
– Нет-нет, – качает головой Лола, улыбаясь и глядя на стол. – Он просто шутил.
Некоторое время мы просто сидим и смотрим на нее.
Харлоу первая нарушает тишину:
– Ну и какого хрена тогда он звонил?
Лола удивленно поднимает голову:
– Ой, хм! Он просто хотел знать, в порядке ли я после встречи. И что он обдумал кое-что по поводу сценария к первому фильму.
– Первому? – переспрашиваю я.
Она слегка расстроенно качает головой, и ее длинные прямые волосы прилипают к помаде на губах. Не в состоянии сдержаться, я тянусь вперед, чтобы убрать их. Но она тоже поднимает руку, и ее пальцы оказываются быстрее моих. Я быстро убираю свою руку и чувствую, как Харлоу поворачивается в мою сторону, но не могу отвести взгляд от Лолы, которая смотрит на меня с тихим безумием в глазах.
– Черт возьми, Оливер.
Лондон берет телефон и заявляет:
– Сейчас погуглю этого Остина Адамса.
Мне она всегда очень нравилась.
– Первому? – снова и чуть мягче спрашиваю я у Лолы.
– Он говорит, студия думает о трех фильмах, – почти пропищала она. – И еще у него есть идеи, которые он хочет со мной обсудить.
Харлоу матерится, Миа визжит, Джо широко улыбается, а Лола закрывает руками лицо, тихо заскулив от паники.
– Вашу мать! – кричит Лондон. – Этот парень горяч! – Она поворачивает к нам телефон.
Ладно, кажется, Лондон мне не настолько уж и нравится.
Не обращая на нее внимания, я напоминаю Лоле:
– Это хорошо. – И мягко опускаю ее руки вниз. Не в состоянии удержаться, добавляю: – Он сейчас хочет их обсудить? Или тебе завтра нужно быть в Лос-Анджелесе?
Она качает головой.
– Думаю, по телефону. Просто я с трудом представляю себе написание одного сценария, не говоря уже о трех. – Она прижимает кончики пальцев к губам.
– Все решает сотрудничество, – напоминаю ей я. – Не об этом ли тебе сегодня утром говорил Остин? – Ее растущее беспокойство помогает мне сдержать собственное: – Возможно, во втором и третьем фильмах ты будешь больше погружена в процесс. Но это же круто, да?
Она быстро кивает, подпитанная моей уверенностью, но потом ее плечи поникают, и она невесело усмехается:
– Я не знаю, как это делается.
Я чувствую, как ее рука, подрагивающая и влажная, ложится на мою.
– Нужно еще выпить! – торжественно заявляет Харлоу, и краем глаза я вижу, как она встает заказать еще.
Джо протягивает руку и гладит Лолу по голове:
– Лола, ты – звезда среди серости. Ты будешь на коне.
Я согласно киваю:
– Ты справишься. Лучше тебя эту историю не знает никто. Ты тут главная. А они просто эксперты в съемках.
Когда Лола выдыхает, ее мягкие губы образуют сладкую букву «о», и она держится за мой взгляд своим, чтобы не развалиться на части. Знает ли она, как я хочу быть ее опорой?
– Ладно, – кивает она и повторяет: – Ладно.
* * *
В конце концов мы расправились еще с пятью шотами каждый и перешли от обсуждения безумного дня Лолы к бурной дискуссии о том, как будет выглядеть конец света. Как обычно, виной тому был Джо, а Лола стала такой расслабленной, очаровательно хихикающей от каждого звучащего предположения (зомби, ядерное оружие, вторжение инопланетян!) и кажется абсолютно счастливой и отвлеченной.
– А я говорю, всему виной будет рогатый скот, – чудом умудрившись не зацепить бокал Харлоу, заявляет Джо, размахивая руками. – Какой-нибудь коровий или свиной грипп. А может, и птицы.
– Бешенство, – пьяно кивая, добавляет Миа.
– Нет, не бешенство, – качая головой, возражает он. – Что-то, о чем мы даже еще не знаем.
– Наш оптимист. – Лондон толкает его в плечо, и он поворачивается к ней.
– Ну это же очевидно, – говорит он. – Гребаные курицы станут нашей погибелью.
Лола приставляет палец к своей голове на манер пистолета и, притворяясь, в предсмертных судорогах падает на меня. Ее волосы скользят по моей ладони и голой коже ниже рукава футболки, и это впервые, когда я не борюсь с желанием к ней прикоснуться. Накрыв рукой ее голову, я веду ею вниз, пропуская волосы через пальцы.
Приподняв голову, она смотрит на меня.
– А Оливер стопудово пьян, – объявляет неразборчиво она, и, кажется, я единственный ее слышу.
– Почему это? – спрашиваю я. Моя улыбка в ответ – это что-то подсознательное. Инстинктивная реакция на ее близость.
– Потому что ты прикасаешься ко мне, – чуть тише говорит она.
Я немного отклоняюсь, чтобы лучше видеть ее лицо:
– Я часто к тебе прикасаюсь.
Она медленно качает головой, потираясь о мою руку, после чего поднимается и садится, опираясь на спинку.
– Как приятель. А сейчас как любовник.
Моя кровь превратилась в ртуть. Если бы она только знала…
– Как любовник?
– Ага. – Она выглядит усталой, и глаза закрываются.
– Прости тогда, Сладкая Лола. – Я откидываю ее челку со лба.
Она снова резко мотает головой:
– Не извиняйся. Ты – мой герой.
Я смеюсь, но она неожиданно резко выпрямляется:
– Я серьезно. Что бы я сейчас без тебя делала? – Она показывает на Харлоу, потом на Миа: – Одна замужем, другая – тоже.
По-видимому, услышав нас, Лондон наклоняется вперед:
– А я вот нет.
– Ты нет, – пьяно расплываясь в улыбке, соглашается Лола. – Но ты постоянно соришь. Или занята в баре. Или же отшиваешь мужиков.
Джо согласно кивает, и Лондон слегка шлепает его по груди.
– Поэтому Оливер – мой герой, – говорит Лола и поворачивается ко мне. – Я могу на тебя опереться. Ты мой угомонитель.
Потом она хмурится и поправляет себя:
– Успокоитель?
– Усилитель, – шепчу я.
– Точно, – щелкнув пальцами, кивает она. – Он. – Лола понижает голос и наклоняется ближе. Так близко, что мое сердце, как сумасшедшее, начинает биться в горле: – Ты никогда меня не оставишь.
