После роскошного концерта в доме на Малой Никитской казалось, что снова на какое-то время наступит тишина и Скрам заработает в прежнем режиме, но у судьбы на Адриана Шагалова были другие планы. Хотя у меня есть примерно два часа до того, как я узнаю об этом. А сейчас я стою на кухне квартиры номер семь и шепотом обращаюсь к Борису Емельяновичу, тихо надеясь, что мой шеф меня не услышит. Дело просто в том, что и этой ночью Моржик пробрался ко мне в спальню и опять приставал к моей руке. Я не робкого характера, к животным отношусь спокойно. К тем, которых знаю. К коровам, курицам, козам, на худой конец. Рептилии же для меня что-то очень странное и довольно устрашающее. Михаил Павлович как раз вышел из кухни, а я завершила свой завтрак, так что совершенно оправданно смогла отойти от стола.
— Борис Емельянович, — обратилась к нему шепотом, покосившись за спину на своего шефа — тот, казалось, не обратил на мой поступок никакого внимания. Невозмутимо допивал свой кофе, увлеченно рисуя в любимом блокноте.
— Да, Наташенька, — пропел себе под нос повар, приоткрыв крышку большой кастрюли и засунув свой выразительный нос туда. Он потянул аромат через крупные ноздри и улыбнулся — судя по всему творение собственных рук его действительно порадовало.
— Борис Емельянович, вы только не обижайтесь, пожалуйста, — продолжила я шептать. — У меня к вам есть большая просьба.
— Нет такой просьбы, Наталья Олеговна, — закрывая крышку, улыбнулся мне Академин, — за которую я мог бы обидеться на вас. Говорите!
— Вы не могли бы… я бы хотела… я бы хотела попросить вас получше запирать на ночь Моржика.
— Моржика? — искренне удивился повар. — Разве он шумит?
— Нет, — я еще больше понизила голос и даже прикрыла ладонью рот, — он не шумит, он гуляет по дому.
— Гуляет?! Не может этого быть! Смею вас уверить, что он надежно заперт в новой клетке и на ночь я его из нее не выпускаю. Дырок в ней нет, замок надежный. Ему надо стать волшебником, чтобы покинуть клетку. А почему вы…
Академин хотел что-то добавить, но потом словно о чем-то догадался, поправил пышные усы и недобро ухмыльнулся.
— Наталья Олеговна, вам не стоило выполнять просьбу Расторгуева. Как некрасиво с его стороны кляузничать таким образом. Просить девушку высказать его личные претензии. А все из-за его попугая! Уверяю вас, Моржик заперт в клетке, а все эти разговоры не более, чем сплетни! Грязные выдумки!
— Это не сплетни, Борис Емельянович. Меня никто не просил к вам обращаться. Я… В пятницу ночью и сегодня ночью тоже, Моржик приходил ко мне в комнату.
— Этого не может быть! Это невозможно. Клетка заперта, я повторяю. К тому же, Наталья Олеговна, насколько мне известно, вы всегда плотно закрываете дверь в свою комнату. Уж простите, в этом доме я поднимаюсь раньше всех. Так что нет никакого смысла выдумывать такие глупости, так и скажите старику Расторгуеву. Мой Моржик еще не научился летать, как его попугай. И открывать двери, кстати, тоже.
— Но как же, я чувствовала, что кто-то приходил в мою комнату? Что-то холодное, — интуитивно, говоря это, я потерла тыльную сторону ладони, — притрагивалось к моей руке. Такое жесткое, не очень приятное, как будто чешуйчатое…
Меня передернуло, но не так сильно, как секундой позже передернуло нас обоих, потому что за моей спиной раздался внезапный звук, на который мы оба с поваром обернулись — чашка с кофе моего шефа после сделанного Шагаловым глотка, встала не обратно на фарфоровое блюдечко, а мимо него, прямо на стол. Ароматный напиток из зерен особого сорта, привезенных из Эфиопии, расплескался по столу.
— Ничего страшного, Адриан Ааронович! — воскликнул Академин, хватая со стола бумажное полотенце и устремляясь к столу, — сейчас я все исправлю. Не извольте беспокоиться!
Но мой шеф его заботы уже не слышал, он вскочил со своего кресла и так поспешно направился на выход, что даже позабыл на столе свой блокнот и карандаш.
— Ай, ай, — неодобрительно мотая головой, бубнил Академин, глядя вслед Шагалову. — Надо отрегулировать температуру кофе, горячий, наверное, слишком. Этого еще не хватало! Чтобы Адриан Ааронович руки обжигал, что же я за повар такой?! Ох, нехорошо это.
Но потрогав чашку, протерев лужу на столе, в недоумении заключил:
— Нет, не горячий. Странно… Наташенька, вот, возьмите блокнот Адриана Аароновича и перестаньте. Забудьте о своих страхах. Я вам точно говорю, Моржик по дому не гуляет, я тщательно за этим слежу. Верно, вам померещилось.
Борис Емельянович продолжал свои негромкие причитания, когда я, держа в руках вещи своего шефа, тоже покинула кухню. Не верю я в это. Ничего мне не приснилось, это его ящерица. А дверь как открылась? Откуда мне знать? Вполне вероятно, сквозняк…
Я только не помню, чтобы открывала на ночь окно.
Понедельник
Офис Скрам, 25 этаж
Если исключить утренний инцидент с горячим кофе за завтраком, в целом и до момента приезда в офис Скрама, утро можно было считать удачным. На улице светило солнце, лето прощалось с нами, подарив замечательную погоду и надежду на отличную трудовую неделю. Я уже представляла себе, как после работы поеду через весь город к отцу, он очень хотел поговорить со мной. Трудно было себе вообразить, что сегодня что-то не удастся, или возникнут проблемы. Как обычно Михаил Павлович доставил нас с шефом на работу, мы вдвоем поднялись на лифте на двадцать пятый этаж. Ничего нового. Но стоило нам пройти последний пост охраны и переступить порог главного офиса, как те проблемы, которых не должно было быть, навалились огромным комом на наши плечи.
По центру главного помещения, кругом стояли столы программистов двадцать пятого этажа. Обычно здесь довольно тихо. Все заняты своим делом, никто ни с кем не разговаривает, если не приглядываться, можно даже не заметить, что здесь кто-то есть. За перегородками между рабочими местами работники становятся настоящими невидимками. Кроме сегодняшнего дня. Все стояли, собравшись вокруг Артема и озадаченно, ровно, как и Борис Емельянович этим утром с кофе, уставились в его монитор. Кто-то потирал подбородок, кто-то чесал затылок, кто-то хмурился — все это говорило о том, что гении двадцать пятого этажа находятся в полнейшем недоумении и даже испуге.
— Адриан! — Боярский единственный, кто заметил шефа, помахал ему рукой, однако на лице Артема при этом не играла его фирменная веселая улыбка. — У нас проблема!
— Проблема — это мягко сказано, — буркнул Лисовский.
Шагалов младший, не останавливаясь направился в их сторону. Ребята расступились, пропуская босса к Артему.
Анатолий, встав за спиной у Адриана, тоже добавил разъярённо:
— Проблема? Скрам взломали! Проблема, блин… Это катастрофа.
— Почему катастрофа? — вырвалось у меня негромко.
Я тоже подошла к шефу и теперь увидела то, на что уставились скрамовцы. Это же было на всех мониторах, просто поначалу я решила, что это какая-то их хитроумная заставка. Посреди черного экрана был набор непонятных символов вперемешку с латинскими буквами и цифрами.
