— Д-да. Эт-то видно из переписки Чернышова. Фаресова мы тоже проверим, надеемся получить б-больше информации.
— Но все равно — это не даст полной картины. Так, теперь продолжайте, вы возьмете управление проектом на себя и…
— И постараемся, чтобы об эт-том узнала вся ст-страна. Мы частная компания, можем делать п-подобные заявления. У агентов н-не ост-ост…
— Не останется выбора, — кивнул Рогозин, соглашаясь, — они должны будут перекинуться на вас! Ого! Хитро, Адриан! Очень хитро! Тут-то мы их всех по одному и отловим!
Подполковник похлопал себя по бокам, от возбуждения, вызванного раскрытыми событиями, он немного потерял контроль над собой.
— Так… Так! Михаил Павлович, вы, кажется, собирались предложить мне кофе?
— Не собирался, — возразил дворецкий, переступив с ноги на ногу.
Расторгуев с большим бы удовольствием выставил представителя властей из дома на Малой Никитской, и отправил бы всех спать, как заботливый отец. Но подполковник как будто никого не замечал вокруг. Он снова уселся на диван и показал на кресло напротив:
— Садитесь, Адриан. Мы должны все обсудить. Садитесь, садитесь, дело предстоит серьезное, все должно быть разыграно как по нотам. А вы, Расторгуев, не топчитесь там, позаботьтесь о кофе для меня и для Адриана. И чем крепче, тем лучше. Да не скупитесь с размером кружек!
Дворецкий хмуро окатил Рогозина презрительным взглядом:
— Вы хотели сказать, чашек.
— Кружек! Именно кружек!
Рогозин еще раз показал на кресло:
— Садитесь, Адриан. Садитесь. Мы должны все обговорить. А, — он вдруг заметил меня, — ваша помощница, я думаю, может отправляться спать — женщинам здесь точно не место.
Я задохнулась от возмущения и покраснела, меня выставлял из помещения человек, не имеющий никакого права распоряжаться в этом доме. Я не воображаю о себе, просто моя работа быть рядом с Адрианом Аароновичем, а этот Рогозин…
— Единственное, с чем я согласен, — внезапно Михаил Павлович поддержал этого наглеца. — Если Адриан Ааронович не возражает, я провожу Наталью Олеговну в ее комнату. Девушке действительно лучше не присутствовать при подобных обсуждениях.
Моего беззвучно хлопающего от обиды рта никто не заметил. Я перевела взгляд с дворецкого на своего шефа и с ужасом увидела короткий и согласный кивок головой! Это же увидел Расторгуев, немедленно подхватил меня под локоток и настоятельно вывел из гостиной.
— Не стоит возражать, Наталья Олеговна, — шепнул мне Михаил Павлович, опережая мои протесты. — Так будет лучше для всех. Как видите, это серьезное дело, вам в это лучше не вмешиваться.
— Но это же моя работа! — таким же шепотом выкрикнула ему, только это не помогло, он все так же продолжил вести меня к лестнице.
— Ваша работа — быть рядом с Адрианом Аароновичем в Скраме.
— А это что?
Я резко остановилась и выдернула руку из цепких пальцев Расторгуева. Нахохлившись как мокрый мышь, уставилась на высокого дворецкого.
— А это уже дела государственной важности, — наставительно погрозил он мне пальцем.
— Какая разница? В моем договоре нет деления на государственные или нет. Я должны быть все время…
— Вы же видели, что Адриан Ааронович велел вам выйти? — Михаил Павлович остался непреклонен. — Наталья Олеговна, Наташенька. Пожалуйста, так будет лучше для всех. Я тоже не доверяю подполковнику, он мне не очень нравится. Но не так давно он всех нас выручил и Адриан Ааронович неспроста принял решение привлечь его к этому делу. А то, что произошло сейчас — позвольте просто господину Шагалову позаботиться о вашей безопасности. Чтобы не получилось, как в прошлый раз.
В результате, Расторгуев почти в прямом смысле затолкал меня в мою спальню. Медленными уговорами довел, затолкал и захлопнул дверь!
Глава 25
Уже часов в восемь утра дом Шагалова заходил ходуном — на завтрак явилась Анна Валерьевна. После рваной ночи и нескольких часов сна, я с необыкновенным трудом склеила себя и заставила спуститься к завтраку ровно в то время, как было заведено порядком в этом доме. Хоть я и слышала сквозь сон, что Адриан Ааронович вернулся в свою комнату, когда уже начало светать, а это могло гарантировать достаточно высокий шанс, что он бы не спустился к завтраку, вопреки обыкновению. Как бы то ни было, точно я об этом знать не могла, посему была на кухне строго по часам. Где застала разгар недоброго спора Академина с Анной Валерьевной.
— Что вы готовите? Разве это можно подавать на стол? — возмущалась Шагалова, заглядывая в сковороду, над которой колдовал грузный и усатый повар. — Вы же зверски пересолили его завтрак! Вы что-нибудь вообще слышали о том, насколько вредна соль? Нет, вы посмотрите на него! И это готовит человек, который получает зарплату, равную зарплате руководителя средней компании! Да мой сын просто зря растрачивает на вас свои деньги!
Академин надувал и сдувал щеки, морщился, постоянно подергивал усы — делал все, только бы не сорваться на мать своего начальника. Наконец, он не выдержал и сказал как можно более сдержанно, явно процеживая каждое слово в голове:
— Я готовлю, — он сделал паузу, чтобы набрать воздуха в легкие и выдохнуть в целях успокоения, — по рецепту, который любит и одобрил Адриан Ааронович.
— Да что вы! Вы просто пользуетесь добротой моего сына! И все! А он, как мягкий от рождения человек, позволяет вам измываться над собой. Вы хоть знаете, как вреден холестерин? Вы только в эту сковороду стакан масла влили!
— Не стакан, всего пару капель, — повар уже цедил ответы сквозь зубы, как будто боялся, открой он рот пошире — весь гнев бесконтрольно вылетит оттуда и ненароком пришибет активную женщину.
— Это вы называете пару капель? — ее палец еще раз ткнул в сторону сковороды. — У вас плохо с глазами, Академин! Так, кажется, ваша фамилия? Нет! Я наведу здесь порядок! Если Адриан не в силах вас приучить к порядку — то я с вами справлюсь, уж будьте уверены. В Москве масса хороших поваров. Есть, из кого выбрать. А лучше, нет, я знаю, лучше я приглашу кого-нибудь из Франции. Все лучше, чем такой мужлан, как вы из захолустья.
— Доброе утро, — поздоровавшись и обнаружив свое присутствие, я прервала их баталии. Академин с благодарностью посмотрел на меня и красноречиво закатил глаза к потолку.
Разумеется, ни одна мама, тем более, та, которая настолько не участвует в жизни сына, не сможет ему доказать, что он не прав. Вот если бы о его готовке сказал сам Адриан — тогда бы Борис Емельянович расстраивался и возможно даже хлопал дверью, чтобы уйти навсегда с этой работы. Но Анна Шагалова была в этом доме абсолютно чужим человеком. В отличие от того, кого я только что заметила за столом, сидевшим на удивление тихо и с интересом, читавшим новости на планшете Расторгуева. Те самые новости, которые должны быть по традиции, заведенной в этом доме, зачитаны за завтраком Адриану Аароновичу.
