— Мы выловили их всех до одного! — торжественно заявил обладатель нового звания. Вот уж кто сиял ярче всех. — Жаль, что второго топа из алдановцев не уберегли. Дернул его черт выйти из штаб-квартиры! Моя ошибка, виноват.
— В любом случае, эти жертвы стоили того, — серьезно поддержал его Давид Ааронович. — Мы со своей стороны позаботимся о последнем. Он неплохой специалист, этот Олег, который оказался Алексеем. Найдем ему применение в стенах Скрама.
— Жаль, что здесь не найдется ни одного желающего с ним работать, — съязвил обиженный Артем. — Столько людей подвергли себя риску ради этих заср… кхм, прохиндеев. Теперь еще здороваться с ним каждый день?
— Какому риску? — возмутилась Даша. — О чем ты говоришь, Артем? Нас всех отслеживали, все были при охране. Риск создавать рабочую деятельность несколько недель? И вправду, очень рисковал!
— И ты забыл, откуда произошло большинство скрамовцев, — добавила Дина.
На что уже возмутился Лисовский:
— Вот вы девчонки, слишком сердобольные! Жалеете, кого ни попадя!
Это все произойдет несколько позже, после нашего возвращения из Вельска. Тогда я уже буду смотреть на это немного другими глазами.
Эпилог
Из Вельска мы вернулись к ужину. Анна Валерьевна не знала об этом и необдуманно отправилась в театр, так что Борис Емельянович почти лопался от восторга, накормив наконец-таки своего обожаемого шефа вкусным ужином. Себя я не считаю, хотя и меня побаловать он тоже не забыл — стол ломился от различных вкусностей. После ужина мы разошлись по своим комнатам, в доме погас свет и наступила долгожданная тишина. Только сон не шел. Я уже давно легла в постель и бессмысленно смотрела в потолок, неосознанно прислушиваясь к отсутствующим звукам в доме на Малой Никитской, час назад погрязшем в тишине.
Перед глазами мелькали кадры, привезенные мною из Вельска. В моей памяти они отпечатались на всю жизнь, понадежнее того, будь бы они сохранены на любом самом надежном электронном носителе. Главное — принадлежали они очень ограниченному кругу людей. Мне, Никите и Адриану Шагалову.
Я не забуду никогда мою маму, которая была вынуждена поверить в мой рассказ и увидела настоящего Шагалова у себя в доме. Сначала растерянного, объятого сильнейшей паникой, сидевшего на стуле с моим телефоном в руке и моими наушниками в ушах.
Я не забуду никогда Адриана Шагалова, пожимавшего руку маленькому Никите. В моем родном доме в Вельске.
Я никогда не забуду то рукопожатие, которое состоялось в этой комнате, на этой кровати и произошедшее случайно, неосознанно, бывшее мгновенно забытым. Им. Но не мной.
Эти мгновения бесценны, еще несколько месяцев назад я даже представить себе не могла, что стану обладательницей подобного богатства. Это ценнее денег. Это волшебство, в которое мы верим с детских лет. Книги и научные труды многих недурных умов отрицают подобные возможности. Но жизнь продолжает доказывать нам обратное — все может быть. Все может быть.
Если верить.
Где-то там под теплым одеялом, я сжала пальцы на ногах. Я настолько привыкла за последнее время сдерживать свои эмоции. Уже давно ради Никиты, хотя до его рождения, как утверждает мама, я была активным и шумным ребенком. Но получив братика в подарок, особенного братика… Я, как старшая сестра, взялась сделать для него все, чтобы он чувствовал себя спокойно и хорошо. Сама еще будучи малявкой, баюкала его и отгоняла шумных соседских детей от нашего дома, чтобы не беспокоили моего брата. Бывало, получала за это. Я пыталась его понять с таким остервенением, что только и делала, что читала книги об этом недуге, которые в результате, как я вижу, не дали мне ничего. Самое главное дало желание быть рядом с моим братом. Так я научилась не обижаться на его холодность, на отсутствие улыбки, на отсутствие его встречного взгляда, на отсутствие сочувствия, благодарности, радости, слез счастья. Скорее всего, Никита не отреагировал бы даже, если бы я, будучи рядом с ним случайно умерла. Жизнь мне дала возможность понять, что такое настоящая любовь и преданность. Ценнее этого нет ничего.
В звенящей тишине дома где-то в коридоре щелкнула ручка закрывающийся двери. И опять наступила тишина. Я не услышала его шагов, потому что Адриан опять шел босиком. Я услышала щелчок ручки на двери в свою спальню. Тишина в моих ушах превратилась в оглушительный шум, создаваемый взрывами от ударов моего сердца. Перед глазами поплыла темнота, меня затягивало в водоворот, из которого меня выдернул аромат цитруса и древесины. Очень модный и редкий аромат мужского одеколона. Он ударил со всей силы прямо по моим ноздрям. Человек, от которого шел этот запах, вдруг навис надо мной и через мгновение и вечность в тишине, взрывы в ушах прекратились — вместе с тем, как его прохладные губы робко, но уверенно коснулись моих.
Он потянул одеяло, которым я прикрывалась, вниз. И сразу обнаружил, что под ним ничего, кроме меня нет. Я не надевала ночнушку в этот раз. Хотела и ждала, что он придет. И когда потеряла надежду, он пришел. Тишина стала лучшей музыкой для нас. В ней, в этом омуте спокойствия, в его доме… в моей спальне, Адриан смог, наконец, расслабиться и стать самим собой. Я стянула с его худого, но крепкого тела майку с коротким рукавом, с наслаждением окунулась в тонкий запах мыла, пропитавший его белую кожу. Потянулась к резинке на его спортивных штанах, попутно скользнув по плоскому животу, трепетно поджавшемуся от моего прикосновения. Он не боялся моих прикосновений. Я стала тем редким человеком, чьих касаний он не боялся! Адриан хотел, тянулся к ним. Оставшись без одежды, он опустился на меня сверху, не отрываясь от моих губ. Мои пальцы обнимали его спину, а ноги тонкую талию. Все произошло совершенно естественно, так, как и должно происходить между мужчиной и женщиной, когда они влюблены друг в друга.
В крохотном промежутке меж толстых штор нам улыбнулась серебряная луна. Ее холодный луч лег на лицо и спину Адриана Шагалова, этой ночью шагнувшего в нормальную жизнь.
Экстра глава
Нас разбудил вкрадчивый стук в дверь моей комнаты. В дверь моей комнаты!
— Адриан, кхм, Ааронович, — дворецкий, чувствовалось по голосу, сконфуженно позвал своего и моего шефа, — я прошу прощения. Анна Валерьевна уезжает, желает попрощаться с вами. Она ждет внизу. Госпожа Шагалова желала подняться к вам в комнату, но я уверил ее, что вы скоро спуститесь.
Я, не открывая глаз, натянула одеяло на голову. Нисколько не сомневалась, от стыда в эту секунду покраснели даже мои внутренности. Михаил Павлович сразу направился к моей двери! Я уже какое-то время не сплю, скорее притворяюсь, молча рассуждая, как теперь себя вести с тем, чья голова покоится на моей подушке. Думала не дышать, притвориться мертвой, сбежать из комнаты. За завтраком сделать профессиональное отстраненное выражение лица и сохранить дистанцию. Теперь все мои тщательно выстроенные планы рухнули. Расторгуев знает! Он знал об этом еще ночью. Потому что направился сразу ко мне. Естественно, скоро узнает и Академин. Если он уже не в курсе. Так что теперь перед ними мне придется вот именно так краснеть и стыдиться за свое недостойное поведение каждый день. Каждое утро и вечер. Каждый раз, как мы будем сталкиваться в этом доме. Может быть, мне перестать есть?
