— Как это?! — он снова задрал свои широкие и кустистые брови вверх. — Я и без эмоций?! Я, девушка, к вашему сведению, артист! Мы не умеем общаться без эмоций. Эмоции, страсть — это наша жизнь! Только так мы общаемся с миром и с людьми!!!
— К сожалению, — я настояла на своем, — вам придется с этим справиться. Иначе Адриан Ааронович вас просто не выслушает.
— Это как, не выслушает?! А ну-ка, отойдите в сторонку! Сейчас я поговорю с этим Шагаловым! Что он возомнил о себе? Нормального человека выслушать не может? Сейчас я ему покажу! Я из-за него концерт не отменил, а он мне теперь условия ставить?!! Сейчас я с ним разберусь по-мужски! Ишь, удумал, особенный!
Алпаров не просто возмущался — его зычный голос сотрясал стены консерватории. Даже мне уши заложило. Он невежливо отодвинул меня от двери, отпихнув в плечо (хоть я девушка и значительно ему уступаю в росте) и схватился за ручку на двери, с четким намерением вломиться в ложу.
— Анатолий Варданович!!!
Меня он не услышал. Зато услышал тех, кого я не успела заметить, но кого, как выяснилось, успел вызвать Давид — двух вышибал в костюмах. Вышибалы взялись из ниоткуда, их лапищи легли на плечи композитору и оттащили артиста в сторонку. Дверь в ложу тут же распахнулась и оттуда, прикрывая собой, Давид вывел Адриана. Теперь уже мой шеф не возражал против того, чтобы нарушить свое слово. Я поспешила за ними, пытаясь унять огонь, покрывший мое лицо — оно горело от стыда. Какого черта? Я действительно опростоволосилась. Этот ненормальный композитор не сдержал своего слова, как и догадывался Давид Ааронович.
— Мне бы стоило заставить тебя идти пешком, — оскалился Давид Шагалов уже у автомобиля Адриана.
За нами приехал Михаил Павлович, несмотря на еще не очень хорошее самочувствие, он не только подогнал автомобиль, но и вышел открыть дверь своему начальнику и мне.
— Добрый вечер, Наталья Олеговна, — видя, как на меня ругается Шагалов старший, Михаил Павлович громко поздоровался со мной и стал подавать красноречивые знаки своими выразительными глазами, означавшими только одно — мне стоит скорее сесть в машину, рядом с Адрианом и тогда я буду спасена. Но Давид, прежде пропустить меня в машину, успел высказать еще кое-что:
— Смотри, доиграешься, мышь, — проскрипел он полушепотом, — я тебя не просто уволю, с лица земли сотру. Будешь за своим безмозглым братиком сопли подтирать в далеком Вельске…
Понятия не имею, как это получилось. Она сама. Моя рука. Я только увидела, как она вдруг оказалась на его жесткой щеке. И пусть для такого крупного мужика мой удар, как укус комара, но я это сделала. По-моему, мы опешили оба.
— Наталья Олеговна, — Михаил Павлович разрешил всю ситуацию, он подошел ко мне, спешно подхватил под локоть и почти запихнул в салон машины, оставив Давида потирать ушибленную щеку.
Я рухнула на сиденье рядом с Адрианом Шагаловым, который не видел и не слышал ничего из того, что произошло и первая мысль, которая пришла мне в голову — мне конец.
Через секунду на месте водителя оказался Михаил Павлович, он завел двигатель, потянул ноздрями воздух и с наслаждением выдохнул:
— Какой дивный и интересный вечер, не находите, Наталья Олеговна?
Глава 4
На Малой Никитской, в квартире под номером семь царило спокойствие, нарушаемое лишь ароматами, доносящимися из кухни на первом этаже двухуровневой элитной жилплощади. Повар, Борис Емельянович Академин, готовит ужин. Сегодня вечер пятницы — время, когда в доме, являющемся настоящим убежищем Адриана Шагалова, стираются границы между владельцем и его подчиненными и вся «семья» садится за один стол. Я узнала об этом порядке в первый же день, как переехала сюда — как и перед поступлением на службу в Скрам, меня инструктировали о заведенных порядках в новой для меня среде и на новой территории. Каждую пятницу, если в жизни младшего Шагалова не происходило ничего из ряда фантастики (а такое могло случиться в любой момент), он сам и его работники, проживающие в его доме, собирались за одним столом. Каждый вечер был торжественным. Академин полюбил эту традицию и старался накрыть стол как можно лучше, фактически, он соревновался сам с собой. Ужин происходил в торжественной обстановке — на столе горели свечи, посуда и приборы выбирались праздничные, присутствующие одевались в вечерние наряды, к ужину подавали особенные напитки. Как объяснил Борис Емельянович — он за неделю «до» сообщал Адриану Аароновичу меню, а тот заказывал из заграницы алкоголь. Особенным было и то, что Адриан Шагалов перед началом ужина коротко рассказывал о выбранном напитке.
Еще вчера я ждала этого события со жгучим азартом. Это должен быть мой второй пятничный ужин в доме Адриана Шагалова. Но уже сегодня мне стыдно выходить из комнаты, в которую заселилась несколько недель назад. Сижу в зеленой комнате на кровати и закрываю лицо руками. Мы только что вернулись из консерватории. Как я могла? Нет, ну как я могла его так подставить?! Лучше бы вообще не было этого концерта! Проклятый композитор за время, пока мы ехали домой, успел наябедничать журналистам и уже все новостные порталы трясут сообщениями о том, что Адриан Шагалов обманул знаменитого музыканта!
Мой взгляд уткнулся в зеркальную поверхность белого шкафа. А с другой стороны? Я сделала то, что должна была! Концерт состоялся? Состоялся. Давид Шагалов, хоть и в жестокой, привычной себе манере, был абсолютно прав — композитор зазнался. И он получил по заслугам. В новостях покричат и забудут. Что они могут сделать Адриану Шагалову? Репутация? Его гениальность не померкнет из-за сплетен вокруг его репутации.
Я поднялась с кровати, осмотрела себя в зеркале и поправила вечернее платье. Пора спускаться к ужину. Адриан Ааронович пока ничего не сказал, а если скажет — я отвечу ему именно этими словами. Есть, конечно, маленькая оплошность. Маленькая такая оплошность… Меня ведь изначально отправляли просто узнать, что случилось с концертом, а не приказывали организовать его продолжение любыми средствами и силами…
— Что сделано, то сделано, — это я произнесла, глядя на свое отражение.
Что бы ни сказал Адриан Ааронович, я намерена бороться за свое место под солнцем. Я уже две недели проживаю в его квартире. После дела с Уральским Купеческим банком мне было предложено переехать сюда. Об этом раньше предупреждал Михаил Павлович. В первый же день, когда я переступила порог этой квартиры. В тот день я не поверила ему, а теперь уже несколько недель просыпаюсь и засыпаю под крышей бледно-зеленого дома на Малой Никитской. После крохотной квартиры без ремонта принадлежавшей моей мачехе, в этом доме постройки конца девятнадцатого века, я чувствую себя принцессой, хоть по сути являюсь обычной помощницей.
— Не обычной, — опять вырвалось у меня полушепотом вслух.
Не обычной помощницей. Мои обязанности мне не понятны. Единственная задача более ли менее ясная — это быть рядом с Адрианом Шагаловым. Делать то, что он скажет и делать так, чтобы он был в безопасности. В моем старом ресторане, в те дни, когда мы только познакомились, я сравнивала свое отношение к будущему шефу, как отношение к брату. Никита с рождения был особенным. Более особенным, чем Адриан Шагалов. Чем больше я узнавала Шагалова, тем больше начинала и начинаю понимать, что отношусь к нему совсем не так, как к брату.
