– Я закрыла окно, я… – Поппи запнулась. – Я точно его закрыла. Я помню.
– Не думаю, что тут проблема в открытых окнах, – поморщился Эразмус. – Если эти существа способны летать в корзинах и делать так, чтобы глаза детей серели, сомневаюсь, что какое-то окно их остановит. Тут должно быть что-то другое. Подумай, что изменилось?
Поппи ничего не приходило на ум. Почему на неё хотели напасть? Что послужило поводом? Голова кружилась от мыслей.
– Опиши хотя бы, как оно выглядело? – попросил Эразмус. – Оно было похоже… на человека?
Поппи вздрогнула.
– Ну да, – тихо ответила она. – И нет.
Эразмус нахмурился.
– Оно было высоким, как рассказывал Марли, и вроде как сгорбившимся. И у него были глаза. И они будто… нет, нет, это слишком странно.
Эразмус вскинул брови.
– Будто они знали, что это я, а не кто-то ещё, что это именно я должна быть в комнате. Будто они ожидали меня увидеть.
Эразмус настоял, чтобы она показала ему место происшествия. Сдёрнув с шеи спальный мешок, он опустился на корточки и облазил всю спальню. Поппи держала Черчилля на руках, чтобы тот не испортил улики. Ему тоже хотелось поучаствовать и всё вынюхать.
– Это отсюда вылетел гребень? – спросил Эразмус, указав на лежащий под углом на полу ящик от комода.
Поппи кивнула. Эразмус методично собрал все кусочки портновского мела назад в коробку. Поппи нравилось, как он это делал: бережно и тщательно. Она нашла под подоконником деревянную прищепку и прицепила мамину записку назад к крышке коробки, затем внимательно её осмотрела. Что такого особенного было в старых мелках?
Эразмус открыл окно.
– Ты что делаешь? – прошипела Поппи. – Что, если они всё ещё где-то там!
В комнату подул ветерок, и Эразмус глубоко вдохнул носом.
– Отбеливатель, – вынес он вердикт.
– Что?
– Отбеливатель. Растворённый в воде гипохлорид натрия. На подоконнике остались следы отбеливателя. Его мыли в последние сорок восемь часов?
– Конечно, нет! – отрезала Поппи. – Мы никогда не…
Она осеклась. Подоконник был чистым. Ни паутинки.
«Далия! – осенило её. – Далия делала генеральную уборку».
Она даже прислала Поппи снимок, на котором неуклюже позировала с моющими средствами.
– Она протерла его от паутины, – прошептала Поппи.
Далия наверняка смела паутину бумажным полотенцем и с гордостью выбросила в мусорное ведро.
Эразмус, не выглядящий особенно взволнованным, пробормотал, осматривая блестящий чистотой подоконник:
– Значит, это как-то связано с паутиной?
Внезапно он поднял глаза на Поппи.
– У тебя, случайно, не осталась страница из Жюля?
Поппи помотала головой.
– На одной из недостающих страниц была странная, но, возможно, очень важная информация по моему исследованию, но, видимо, её тоже унесло ветром.
Поппи переступила с ноги на ногу.
– У тебя что-то в волосах, – прищурился Эразмус.
– А, это всего лишь то белое пятно, – смутилась Поппи, удивившись про себя, как она могла так быстро о нём забыть.
– Нет, я не об этом.
Он протянул к её плечу руку, и Поппи невольно отшатнулась.
– Не двигайся! – прошептал он и провёл по её волосам.
На подушечке его пальца в лунном свете поблескивали крошечные кристаллики синего порошка.
Поппи замутило. Голова закружилась. Вот и всё. Теперь она умрёт, она всё знала наперёд. Её глаза постепенно посереют. Голова съежится и сморщится, как старая поганка. Она лишится голоса. И затем… исчезнет.
Плетёная корзина неслась над бескрайним лесом, подскакивая в воздухе и вертясь вокруг своей оси. Позади неё, подобно хвосту воздушного змея, болталась верёвка, полная прищепок.
Этой ночью дул западный ветер.
Когда макушки самых высоких деревьев начали царапать дно, пара скрипучих потрескавшихся ладоней развернула потрёпанную серую простыню, которая раздулась парусом и подняла корзину выше.
Вдруг над ними что-то вспорхнуло. Три древних существа посмотрели вверх.
– Что это за белые листы принесло в нашу сторону? – спросило первое существо.
– Страницы! Страницы со словами, – сказало второе существо и, вытянувшись, попыталось схватить их длинными щёлкающими пальцами.
Страницы ныряли под корзину и кружили вокруг, будто стайка подхваченных воздушным течением птиц.
– Они написаны тем мальчишеским, – прошипело второе существо, разрывая на кусочки заметки Эразмуса. – Те двое умненьких слишком много знают – вполовину слишком много, говорю вам! Нужно было забрать её, пока она спала!
– Но мелок! – съежилось первое существо. – Она знает о силе мела!
– Мел или не мел, – прошелестело третье существо, – я получу её сердце, а вы, сёстры мои, получите её глаза, её волосы и её самые заветные мечты.
Существа запрокинули головы и завизжали на молодой месяц, пока наполненный шёпотом западного ветра парус нёс их над прикрытым туманом холмом.
Одиннадцать
Толлы
На следующий день рано утром Поппи услышала, как бабушка кому-то позвонила и предложила «проводить их до школы», а затем сказала: «Что же, если вы настаиваете, мисс Толл, вам лучше прийти немедленно и забрать его».
Поппи спала на удивление хорошо. На подушке осталось немного синего порошка, она стряхнула его на пол и замела ногой под кровать, затем, вспомнив события прошлой ночи, кинулась к зеркалу и изучила свои глаза на свету. К её облегчению, они были всё такими же голубыми, но на всякий случай она проверила ещё раз, не обнаружатся ли другие свидетельства её надвигающегося конца. Она забормотала скороговорку, проговаривая каждое слово:
– На… дворе… трава. На траве дрова. Не руби дрова. На дрове твора. – Она начала заново, размышляя, стоит ли считать это ранним симптомом таинственного исчезновения голоса.
Скоро во входную дверь постучали. Спустившись, Поппи увидела, что бабушка собирает вещи Эразмуса. Она убрала его спальный мешок в пакет и даже завернула ему с собой в школу багет с ветчиной и сыром.
