– Я не дура, – уперлась Митси. – Я вам покажу.
– Тебя это не касается. Я вообще не понимаю, что ты тут делаешь, – фыркнул Эразмус.
– Моя сиделка спит, а мама ушла на викторину в пабе.
– Что ещё за «белая земля», Митси? – ласково спросила её Поппи.
– Белая земля на острове посреди реки, – ответила она.
Поппи предположила, что та имела в виду меловые жилы, замеченные ею из поезда, но нигде в Пене она не видела белой земли, и единственный остров, пришедший ей на ум, находился за загоном за домом бабушки.
– Кстати говоря, – Поппи положила на стол пальто, – это вам.
Марли с удивлением уставился на пальто, после чего приподнял его за плечи. Подол серебристой волной скользнул по полу. Марли примерил обновку. Бабушка была права: оно оказалось ему немного широковато в плечах, но в целом вполне подошло.
– Как я выгляжу? – спросил Марли, повернувшись на месте.
– Божественно, – ответила Поппи.
– Серебристо, – сказал Эразмус.
– Как эльф, – выдала Митси после долгих размышлений.
Вскоре после этого в камеру заглянул Банти и объявил, что до окончания часов посещения осталось пять минут.
По дороге назад к стойке регистрации бассет-хаунд скулил и тянул поводок.
– Что с ним будет? – спросила Митси, дернув Банти за рукав.
– Его ждёт настоящая тюрьма, – с ноткой ликования в голосе отозвался Банти. – Те пятьсот фунтов были не единственными, которые он украл.
– О? – заинтересовалась Поппи.
– Однажды его обвинили в краже щенка. Но доказать не смогли, поэтому ничего не предъявили.
С шеи Банти свисал белый пластиковый пропуск на шнурке. Этим пропуском он попытался открыть двойные двери, ведущие в приёмную, но безрезультатно. Когда новая попытка тоже ни к чему не привела, он попробовал раздвинуть двери пальцами, но с тем же успехом.
Эразмус наклонил на бок голову, будто видел то, что для других осталось незамеченным.
– Почему эти дурацкие двери не открываются? – выругался Банти.
– Можно воспользоваться вашей уборной? – спросил Эразмус.
Банти повернулся к нему блестящим от пота лицом и указал в конец коридора, где висела табличка с буквой «Т».
Пока Эразмус был в уборной, Банти мучил двери и даже в какой-то момент попробовал вызвать по рации помощь.
Через пару минут Эразмус вернулся и демонстративно обтёр руки о штаны.
Банти выпрямился и помассировал поясницу.
– Вы позволите? – спросил Эразмус, и Банти хмыкнул.
Эразмус взял его пропуск и, перевернув обратной стороной, провёл ею вдоль замка. Раздался пронзительный сигнал, и двери раздвинулись.
– О, – сказал Банти, когда констебль Роджерс бросил на него скучающий взгляд из-за своего стола. – Видимо, уже починили.
– Нужно сжечь книжку, – заявил Эразмус, когда они шли по центральной улице. Большинство магазинов уже закрылись на ночь.
– Нет, – резко ответила Поппи, коснувшись лежащего в кармане свёртка, обёрнутого газетой.
– Ты с ума сошла? – фыркнул Эразмус. – Если ты от неё не избавишься, те штуки могут опять прийти за тобой.
– Мне необязательно до неё дотрагиваться, – возразила она и закрыла карман на пуговицу. – Буду хранить её в шкафчике для носков или ещё где-нибудь.
– Вы должны закопать её на белом острове! – вмешалась Митси.
– Почему ты не можешь просто оставить меня в покое и не вмешиваться? – повысил на неё голос Эразмус. – Ты не знаешь, о чём идёт речь. Мы её уничтожим.
Рука Эразмуса метнулась к карману Поппи, но та отпрянула и закричала:
– Нет!
Она должна была её сохранить. Это была её книжка. Её. Она её нашла.
Но лучше уж закопать, чем сжечь. По крайней мере, так Поппи будет знать, где её искать, если захочется на неё взглянуть.
– Мы её закопаем, – тихо сказала Поппи. – На острове.
– Что? – простонал Эразмус.
Митси довольно улыбнулась.
У берега прямо напротив острова, представляющего собой небольшой клочок суши, не считая пары низких кустиков, покачивалась маленькая синяя лодка. Эразмус заявил, что не умеет плавать, но после того, как Поппи сказала, что она тоже не умеет, он всё-таки с неохотой взобрался в лодку.
Митси оказалась права: на небольшом участке острова трава будто разошлась в стороны, обнажив белую известковую почву. С помощью взятого в бабушкином доме садового совка ребята по очереди стали копать. Митси успела лишь начать, когда Эразмус нетерпеливо отнял у неё совок, бормоча, что она ничего не умеет и он бы предпочёл, чтобы она не лезла. Марли-пёс пытался помочь, но затем свернулся клубком рядом с кустом с выражением полнейшего бессилия на морде.
Кроме совка Поппи прихватила из дома тяжёлую банку с пуговицами. Бабушка говорила, что в пуговицах содержится магия. Что они помогают сохранять вещи. Когда ребята выкопали достаточно глубокую яму, Поппи впихнула шёлковую книжку в банку и засыпала её пуговицами.
Установив банку на дне ямы, они присыпали её землей и примяли. Эразмус сделал глубокий вдох и стал выдыхать на свеженасыпанную горку, чтобы было не так заметно, что они здесь что-то закопали. Поппи закашляла в облаке белой пыли.
– Нужно было её сжечь, – бормотал он, когда они плыли на лодке назад к берегу.
Поппи и Эразмус проводили Митси до входной двери её дома и подождали, пока она и Марли-пёс не скроются внутри. Затем, вместо того чтобы попрощаться и направиться к себе, Эразмус последовал за Поппи до бабушкиного дома, и она пригласила его на ужин, взяв слово, что он ничего не скажет маме. Прежде чем зайти в дом, Поппи внимательно посмотрела по сторонам – вдруг мисс Толл стоит где-нибудь и наблюдает за ними через солнцезащитные очки.
Тем вечером глаза бабушки казались слегка остекленевшими, что бывало с ней после лишней рюмки хереса. Она медленно перемещалась по кухне и с особой тщательностью крошила лук и базилик. На столе стояла пустая упаковка из-под сахарной «лимонной утехи».
– Ты хорошо себя чувствуешь, бабушка?
– Да, радость моя, – промурлыкала она. – Просто день был тяжёлый, и я немного выдохлась, вот и всё.
Поппи и Эразмус накрыли на стол. Точнее, накрывала Поппи, а Эразмус ходил за ней хвостиком и ровнял приборы.
