— Иван ты зря меня искал.
Он пронзительно смотрел на нее, пожирая ее глазами и чуть склонив к ней голову.
— Зачем ты сбежала? — тихо выдохнул он. — Я ведь все делал для тебя. Все, что мог! Что ж тебе еще не хватало?
— Пойми, я не могла поступить иначе, — несчастно заметила Катюша, сверкая на него непокорными очами. В ее мысли вдруг врезалось яркое воспоминание о том, каким он может быть ласковым в моменты близости. — Ты неволил меня, и ты прекрасно понимаешь это. Насильно мил не будешь, пойми. Не надо было тебе приезжать.
— Не мог я не приехать. Ведь ребеночка ты моего ждешь.
— Нет никакого ребеночка, — произнесла она быстро.
— Ты что сделала?! — выдохнул он похолодев. Катюша округлила глаза и поняла, что Иван намекал на то, что она насильно убрала ребенка из своего чрева. Она немного знала о том, что некоторые женщины ходили к знахаркам и те выскребали из их лона нежелательные плоды интимной связи. Но Катя даже помыслить не могла о таких вещах, ведь еще в Александровке ее горничная рассказывала ей страшные рассказы о том, что после этого действа, некоторые женщины умирали от кровотечений.
— Да не было никогда ребеночка, — выдохнула она мрачно. — Ошибся ты…
— Врешь поди, — тихо произнес он, прищурившись.
— Да не было, говорю же, — нервно пролепетала Катюша. — В тот день, когда я ушла у меня месячные недомогания случились. Так что ничего не связывает нас теперь.
Иван долго молчал, не отрывая темного печального взора от ее личика, теперь понимая, отчего она так просто и безжалостно оставила его одного. Лишь через минуту тягостного молчания для них обоих он глухо трагично произнес:
— А если мне плохо без тебя?
— И что же? — холодно заметила Катюша недовольно. Однако ее взор дрогнул под его горящим взглядом. И она ощутила, что ей невероятно приятно, что молодой человек до сих пор так страстно смотрит на нее, как и там, в лесной избушке.
— Я за тобой приехал, Катюша. Ты должна поехать со мной.
— И вернуться в Ваше логово?! — тут же взбунтовалась она, переходя на холодное Вы, и ее разум, наконец, взял верх над ее трепетным смущением от его неожиданного появления. — Нет уж, не будет этого. Я не собираюсь всю жизнь прозябать в лесу!
— Да нет, Катюша, в лес я тоже больше не вернусь, — произнес Иван быстро, кусая губы, и испепеляя ее горящим темным взором. — Выслушай меня. Я теперь устроился на службу приказчиком к графу Воронцову, про которого я говорил тебе раньше. У меня теперь и деньги небольшие есть, и комнату мне граф в хозяйственном корпусе при своем дворце выделил. А еще он обещал, что если женюсь, то разрешит мне жить и при барском доме с остальными семейными, и комнат у нас будет две, а то и три. Ты послушай меня. Я постараюсь, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Но это все лишь временно, а потом…
— Довольно! — возмутилась Катюша. — Я не хочу более это все слушать. Ну, приказчик Вы теперь и что же? Мы все равно не можем быть вместе. Вы мужик, я дворянка, и будущего вместе у нас нет!
Иван напрягся всем телом. Лишь минуту он обдумывал ее слова. И уже спустя мгновения его темно-зеленый взор стал угрожающим и злым.
— А теперь я понял! — процедил он. — Если бы я был дворянином, а не простым мужиком, то тогда бы ты уехала со мной?! Так?!
— Может быть, — уклончиво сказала она.
— Понятно! Я так и предполагал! — выпалил он в сердцах. — Тебе важно лишь, чтобы мужик был дворянчик, да титул имел? Да?! А на душу чистую, да сердце горячее тебе все равно, так?
— Нет не так, — промямлила Катя, ощущая, что ей стало не по себе от его слов. Она отчетливо ощутила, что его слова задели ее за живое. — Просто я смогла бы полюбить только дворянина, пойми! Именно так воспитывал меня батюшка.
— А я-то глупец думал, что ты другая! Не такая, как все эти пустоголовые недалекие барышни при дворе! А ты как и они, мечтаешь выскочить замуж лишь за того кто побогаче, да познатнее! Чтобы получше устроиться!
— Я всего лишь сказала как есть. И не надо оскорблять меня, — попыталась оправдаться Катюша.
— Оскорблять? Да ты сама себя опустила, когда сказала, что дворянский титул для тебя важнее, чем человек, который любит тебя! И знаете, что я Вам скажу Екатерина Васильевна? Когда Вы поймете что главное то в жизни не титул и богатство, а душ единение да истинные чувства, будет уже поздно!
От его слов что-то в душе девушки надорвалось, и она ощутила себя невозможно гадкой.
— Вы так злитесь оттого, что я не смогла полюбить Вас, Иван Алексеевич! — ощетинившись, выпалила Катюша нервно. — И никогда не говорила Вам о любви!
— И что же, что не говорила? Я что по-Вашему слепой Катерина Васильевна? А все Ваши призывные взоры, и речи там в лесу? Когда девица влюблена это сразу видно! Вы сами целовали меня, и таяли в моих объятиях, да ластились, словно кошка ко мне! Не смейте отрицать этого! Это что же по-Вашему не любовь была Ваша ко мне?
— Нет… — тихо и неуверенно вымолвила она одними губами.
Услышав ее затравленное нет, Иван глухо как-то демонически рассмеялся прямо ей в лицо. Однако уже через миг замолкнув, он угрожающе наклонился над девушкой и прохрипел:
— Вы Катерина Васильевна еще так по-детски наивны, что не видите очевидных вещей! Даже сейчас Ваш взор дрожит, а тело трепещет от моей близости, и я прекрасно чувствую и вижу это!
— Это неправда, неправда, — вымолвила отчаянно Катюша, поджав губки и отрицательно мотая головой. Она невольно вжалась спиной в каменную стену, ибо молодой человек почти прижал ее своим мощным телом к дому. — Я совсем не люблю Вас, Иван Алексеевич!
— Неужели? — глухо прошептал он уже над ее губами. В следующий миг Иван стремительно наклонился к лицу девушки и его руки сжали ее тонкий стан, а его рот страстно впился в ее губки. Катюша начала яростно сопротивляться. Но ее порыва хватило лишь на первую минуту, а затем, не устояв от его напора, невозможной мужественности и властности она затрепетала в его объятиях. Еще спустя минуту, она ответила на поцелуй молодого человека своими губками, и лишь только после этого Иван выпустил из плена ее ротик и глухо прошептал, опаляя ее личико, горячим дыханием. — Разве это не доказательство?
Только теперь Катюша пришла в себя и, подняв на него чистый небесный взор, пролепетала из последних сил:
— Может, Вы и имеете власть над моим телом, но мое сердце не принадлежит Вам Иван Алексеевич! Ибо наши дороги разные! И вместе нам никогда не быть!
Сжав яростно скулы, Иван отстранился от нее. Его взор нервный темный и горящий просто испепелял ее. Мертвенным глухим баритоном он произнес:
— Вы примитивны и глупы, Екатерина Васильевна. Я унижался перед Вами. Довольно! Больше не буду. Ибо это бесполезно, как я погляжу. Вы выбрали свой путь. И дай Бог, чтобы Вы не пожалели о своем выборе. Прощайте!
