После этих слов Дмитрий замер, однако ни жестом, ни словом не выдал своего страха, который охватил его. Направляясь в это мрачное место, он отчетливо предполагал, что возможно не выйдет живым отсюда. Но Скарятин знал, что все равно должен сам перед учителем отказаться от служения и получить его разрешение. В противном случае его все равно бы нашли и казнили за то, что он самовольно принял решение оставить служение.
– Убирайся! – добавил уже раздраженно старик. – Но дай клятву. Что никогда, ни при каких обстоятельствах, ты не откроешь тайну братства не посвященным. Если это случится, ты знаешь, что тебя ждет…
– Клянусь, – без колебаний ответил Скарятин, отчетливо понимая, что лишь одно неверное слово и братья ордена его найдут, где бы он ни был, и казнят.
Старик сделал жест, рукой указывая на выход. Дмитрий, последний раз обвел мрачным взглядом полутемную сырую залу, и быстро покинул ее, выйдя в боковые каменные двери. Ледяной озноб, который сковывал его тело, не давал расслабиться ему до тех пор, пока он не вышел на воздух.
Едва он оказался на поверхности земли, он облегченно вздохнул. Натянув перчатки, Скарятин оглянулся назад, проверяя, нет ли преследования. Но кругом было безлюдно. Его конь стоял в миле отсюда, и Дмитрию предстояло пройти этот путь пешком, преодолев небольшой пролесок. Луна уже поднялась на свое место на черном небосводе, и Скарятин прикинул, сколько сейчас может быть времени. Вдруг он заслышал за спиной странный шорох.
Резко обернувшись, Дмитрий, напрягся и решил, что его преследуют. Умелым движением он вытащил из-за пояса кортик, и вперился напряженным взглядом в каменное строение с ветхой дверью, что было в нескольких десятках метров от него. Он осознавал, что не даст им убить себя просто так.
– Я не причиню Вам вреда, – раздал тихий голос сбоку от него.
Резко обернувшись на голос, Скарятин увидел перед собой юношу в монашеской рясе. Окинув его взглядом и видя, что он один, Дмитрий глухо недовольно спросил:
– Чего тебе?
– Я был там, когда Вы говорили с учителем, – заметил монах-юноша, чуть приблизившись к Скарятину.
– Не подходи, – угрожающе процедил Дмитрий. Он прекрасно знал, обо всех каверзах, которые могли придумать братья ордена. Монах замер от него в трех шагах и заметил:
– Не каждый способен так говорить с учителем. Вы очень храбрый. Я видел Вас раньше. Вы всегда нравились мне…
– Не пойму что тебе надо? Говори яснее, – уже недовольно бросил Скарятин.
– Я брат десятой ступени, и я занимаюсь изучением старинных книг. Я лишь хотел сказать Вам, что этот опал, что сейчас черный, может вновь изменить цвет.
– Мне это уже не интересно, – отмахнулся Дмитрий, чуть опуская руку с кортиком.
– Но в старинной книге сказано, что старинный благородный опал, может быть и голубым.
– Голубым? – удивился Скарятин.
– Да прозрачно голубым, – кивнул юноша. – Я знаю, что такое страдать из-за любви… Я хочу помочь Вам… Та светловолосая женщина-воин, о которой Вы говорили с учителем… я вижу, что она не любит Вас теперь…
– Это временно… я завоюю ее любовь,– безапелляционно заметил Скарятин.
– В книге сказано, что едва она полюбит Вас, камень станет голубым.
– Ты ошибаешься, – криво усмехнулся Дмитрий. – Она уже любила меня, но камень не менял своего цвета на голубой.
– Но Вы оба должны любить…
Скарятин прищурился, осознавая, что действительно, когда Аглая любила его, он не любил ее, а теперь они как будто поменялись ролями.
– Это все что ты хотел сказать мне? – спросил Дмитрий уже более спокойно.
– Да, – кивнул юноша и, развернувшись, направился в сторону мрачного дома. Уже через минуту он исчез в сером тумане.
Около минуты, Скарятин стоял, мрачно смотря в след монаху, чувствуя, что слова юноши, возможно, могли стать реальностью. Он медленно убрал кортик и быстрым шагом направился в сторону леса. В своей душе он ощущал неведомый подъем оттого, что теперь его жизнь изменится и станет другой – счастливой, радостной и спокойной.
Часть третья. Призрачный рай
“ Я звал тебя, от муки обессилев, и умирал под реквием дождя. Ты не пришла, тебя не воскресили, ни лунный свет, ни юная заря….”
Слова неизвестного автора
Глава I. Герой
Санкт – Петербург, особняк Скарятиных,
1830 год, Март
Обратную дорогу Скарятин гнал коня галопом. Еще на границе России ему начал докучать надоедливый дождь. Когда же Дмитрий достиг столицы ливень стоял стеной. Однако молодой человек не обращал внимания на надоедливые потоки воды, которые падали с неба и все так же проворно подгонял вороного жеребца.
Поутру войдя в отчий дом, он, проворно скинул плащ и перчатки, с которых потоком лилась холодная вода, и протянул их дворецкому. Демьян, услужливо кланяясь, поприветствовал хозяина.
– Вы сильно промокли барин? – услужливо спросил дворецкий.
– Да пустяки, – отмахнулся Дмитрий, оправляя поясной ремень, который чуть съехал от стремительной многодневной скачки. Глядя в приветливое лицо слуги, Скарятину безумно хотелось спросить об Аглае. Однако язык его, словно, прилип к гортани, и Дмитрий не смог произнести вопроса, который вертелся у него в мыслях. Раньше, кода девушка была безразлична ему он мог спокойно спросить где она находится и что делает и это не вызывало в его речах ни малейшего затруднения. Однако сейчас он подумал, что после его вопроса Демьян сможет распознать его любовь к Аглае, и он Дмитрий будет выглядеть нелепо перед слугой. Оттого он прокашлялся и быстро спросил:
– А матушка?
– Она отъехала. Но к обеду обещалась быть, – ответил Демьян.
– Хорошо. Прикажи приготовить ванну.
– Слушаюсь Ваше благородие.
Дмитрий кивнул, и быстро направился вверх по лестнице. Его желание немедленно объясниться с предметом своих желаний нарастало с каждым твердым шагом, который он делал по парадной лестнице. Подойдя к двери спальни Аглаи, которая была закрыта, молодой человек уже положил свою ладонь на дверную ручку, как вдруг замер, почувствовав, как с волос по виску течет холодная вода. Он тут же убрал руку с ручки двери и взглянул на себя вниз. Его взгляд отразил мокрый грязный мундир и сапоги, голенища которых были испачканы вязкой серой глиной. Подняв руку, Скарятин невольно провел рукой по щеке и волосам, отметив многодневную щетину и растрепанные мокрые волосы. Да вид его был явно не приемлемый для встречи с обожаемой женщиной. Поджав недовольно губы, Дмитрий поплелся в свою спальню. Здесь дворовые уже таскали воду в большую мраморную ванну и Дмитрий, хмурясь, начал стягивать с себя мокрый мундир. Он решил принять ванну и привести себя в порядок. А уж затем направиться в заветную комнату, которая была всего через дверь от его спальни.
