Мы сражались не только против слизняков. Тут жили паутинные клещи, тля, мошки, гусеницы, улитки, жуки, осы, уховертки, щитники и многие другие. Началось полномасштабное сражение – на нашей стороне была армия божьих коровок и златоглазок, которых дедушка заказал онлайн. Они служили природной альтернативой химическим аэрозолям. Но я чувствовал, что мы можем проиграть битву, ведь враги всё наступали, прогрызая путь к победе через фрукты и овощи, которые мы так старательно растили.
Дедушка с тяжелым вздохом вытер лоб платком. Вдруг из-за забора появился еще более чудовищный враг.
Огромная тень выросла и склонилась нам нами. Злоб. Он щурил глаза, хмурые складки так глубоко залегли у него на лице, что, честно, с них можно было кататься на лыжах. В волосах у него залип сгусток варенья. Я посмотрел вверх на Блика, прячущегося в листьях дерева и грызущего выпечку. Кажется, содержимое корзинки не добралось до ветки вместе с ним.
– Доброго денечка, Боб, – весело поздоровался дедушка.
Тот заворчал, зафыркал не тише вздорного верблюда, обнаружившего, что ты наступил ему на ногу.
Злоб посмотрел на меня. Отмахнулся от осы, низко кружившей над его головой, пытаясь добраться до варенья.
– Чертовы жуки, – сказал он. – У меня все овощи в них.
– Назойливая мелкота, правда? – ответил дедушка.
Злоб, кстати, не сводил с меня взгляда, видно было, что он винит нас – или только меня – за атаку вареньем.
Злоб потрогал голову и запачкал пальцы вареньем. Я подавил ухмылку. Сосед еще сильнее сузил глаза, поглядел на ведро с мыльной водой, все еще находящееся у меня в руках, с таким видом, будто оно наполнено вареньем, которое я готов выплеснуть.
– Уж лучше б ваш внук не закидывал их ко мне в сад, – прорычал он.
Я действительно делал так первые несколько раз. Выпускал за забор банду маленьких мятежников. Расплата «Бобу-Злобу» за то, что накричал на дедушку тогда. Но дед поймал меня и положил конец диверсиям.
– Лучше б вообще ничего не закидывал, если на то пошло, – добавил Злоб.
Он исчез в своем садовом домике, ругаясь себе под нос на чертовых жуков и чертовых детей, вытерев руку о штаны и только сильнее размазав липкую жидкость.
Я не удержался, и моя ухмылка переросла в хохот. Но строгий взгляд дедушки заставил меня замолчать.
– Зачем он завешивает окна и запирает свой садовый домик? – спросил я. – Что там вообще?
Дедушка покосился в сторону Злоба и его домика, пожал плечами и протянул мне грабли.
– Думаю, ничего важного. Просто не любит, чтобы кто-то совал нос в его дела. Он обычный человек – грубоват немного, и все.
– Немного? – фыркнул я.
– Хорошо, довольно груб. Просто забудь о нем, Томас, – сказал дедушка, погружая мотыгу в твердую почву. – Он все еще злится, потому что старая миссис Доллопси-как-там-ее, забыл фамилию, пожаловалась на дым от его костра. Теперь приходится возить мусор на свалку, а раньше он сжигал его на отличном костре – это не особо радует.
Крякнув, дед разбил комок земли на кусочки.
– Кроме того, у старины Боба сейчас дел невпроворот. На носу ежегодная окружная выставка цветов и овощей, и, насколько я слышал, он всегда на хорошем счету. Порой нешуточные страсти кипят, когда речь заходит о размере луковиц. Если бы выращивание овощей было олимпийским видом спорта, он точно получил бы золотую медаль. Только глянь, какую репу он растит, – чтобы вытащить ее, скоро потребуется вся деревня.
– А ты хочешь поучаствовать?
– Может быть, – ответил дедушка, почесывая щетинистую щеку. – Мои бобы, кажется, вполне достойны призов. Никогда таких больших не видел.
– Давай, – сказал я. – Мама говорит, у тебя всегда были золотые руки в плане садоводства. Ты просто обязан выиграть!
Я получал настоящее наслаждение от мысли, что дедушка переплюнет Злоба.
Дедушка засмеялся; по-моему, он заметил, как я глянул на домик Злоба, говоря о победе.
– А ты, Шустрик, не хочешь попробовать со своим подсолнухом? Выиграешь в конкурсе на самый большой и самый лучший.
Я скорчил рожицу и поднял руки:
– Что-то не вижу золота.
На самом деле меня не особо заботил подсолнух, который я должен был растить для школьных соревнований. В сравнении с драконами подсолнухи не сильно волнуют!
Дедушка, улыбнувшись, отвернулся. Но запнулся на неровной земле и покачнулся. Тяжело опустился на скамейку у домика.
– Думаю, пора прикрывать лавочку, – вздохнул дед.
Он еще несколько минут переводил дыхание, я же собирал вещи и чистил инструменты.
Я все поглядывал через забор. Дедушка прав – репа и лук у Злоба выросли огромными. Я смотрел на укрепленный домик, где он затаился. Кажется, Злоб не просто малость грубоват, готов поспорить: в домике происходит что-то, что он не хочет показывать людям.
* * *
К чаепитию – после бабушкиного гигантского пирога с сосисками и бисквита с вареньем и заварным кремом – дедушка снова засиял.
– Пора тебе домой, – сказал он.
– Захвати немного десерта для Конни, – улыбнулась бабушка.
Мы вышли из дома, и дедушка посмотрел в конец улицы.
– Оп-па, не твой ли дружок, Томас?
Я посмотрел, куда он показывает. И увидел приближавшегося к нам Лиама.
– Эм… нет. Точно нет, – ответил я.
– Что ж, выглядит он так, словно его перекинули через изгородь спиной назад. Может, посмотришь, в порядке ли он?
Я сомневался, что Лиам позволил бы кому-нибудь трястись над собой, тем более мне. Но дедушка не ошибался насчет его вида. Его футболка была порвана с одной стороны, и он хромал. Лиам поднял глаза и, увидев нас, круто развернулся и захромал прочь.
Что он здесь делал так поздно? Эта дорога ведет только к полям. К тому же обычно Лиам прикладывает много усилий, чтобы выглядеть опрятно. Что же он задумал?
8. Внезапная помощь
Вернувшись домой, я лег спать. Мама зашла пожелать доброй ночи и принесла с собой хорьков с глазками-бусинками. Зверьки извивались у нее на руках, стараясь выпрыгнуть, и я задумался, могли ли они учуять в воздухе дыхание Блика, отдававшее гарью. Пришлось проверить, плотно ли закрыты двери. Затем пришел папа, готовый «закатать не по-детски». Он умел укладывать спать как никто другой, закатывая нас в одеяло, словно в кокон. Но сегодня после его ухода я, завернутый, как мумия, размотался, сел за стол и уставился в окно. Блик подлетел ко мне. Он опустил мне на руку крыло и, ткнувшись в мои пальцы, просунул под них головку. Малыш высунулся наружу, и я улыбнулся, почувствовав мягкое тепло в руке.
