Мне вспомнились слова Эмброуза: «Когда невезение разрастается, с ним трудно сладить».
– Если в Гриндейле поселился бес-неудачник, как это может повлиять на людей?
– Понятия не имею. Обрушиваются шахты. На дороге лопаются шины. Твоя подруга чуть не попала под машину. – Ник помрачнел. – Попробуй представить себе физическое воплощение неудачника. Кто-нибудь приходит в голову?
Мне сразу представился директор начальной школы и вспомнилось все, что он говорил обо мне.
– Мистер Пул – он такой вредный. Но вряд ли он злой гений, я его знаю много лет.
– Это должен быть кто-то недавно появившийся в городе.
Я задумалась.
– На днях открылась новая кофейня. Называется «Дочь епископа».
Пруденс и Ник дружно содрогнулись.
– Какое зловещее название, – заметила Пруденс.
– Для обычных людей в нем нет ничего зловещего. И дама, которая владеет кофейней, очень милая. Она валлийка, своими руками готовит тонны пирожных, и она вдова. Вряд ли подходит под определение «злой дух».
– Все зависит от того, что случилось с ее мужем, – уточнила Пруденс. – Я и сама намереваюсь стать вдовой.
Я с изумлением воззрилась на ее ровный, безмятежный профиль на фоне запотевшего окна. Она перевернула страницу книги.
– А что случится с твоим мужем?
– Он станет жертвой загадочной трагедии.
– Да неужели? – сухо отозвалась я. – Ты уже заранее все продумала?
Губы Пруденс изогнулись, как хвост тигра.
– Таинственно, правда?
– Ну, я не знаю, каким образом миссис Ферх-Гег избавилась от мужа – загадочным или нет.
– Как-как, говоришь, ее зовут? – неожиданно резко спросил Ник.
– Миссис Ферх-Гег.
Ник скрылся в книжном лабиринте и вынырнул с фолиантом по валлийскому фольклору, уже открытом на выделенной иллюстрации.
– «Дви Ферх Гег, – зачитал он вслух. – Прислужница ада, дочь давно покойного епископа по имени Осбет, она была охотницей на ведьм, и ее прокляла убитая ею ведьма. После собственной смерти она стала темной демоницей. Ждет, пока еда совсем испортится, и пожирает ее своим вторым ртом. Набирается сил через людские несчастья и отравляет человеческие души. Когда душа как следует прогниет, она и ее сожрет».
Он захлопнул книгу, победно сияя. Кажется, ждал, что я буду довольна.
– Ужас какой, – только и смогла выдавить я.
– Но исследование проведено блестяще!
– На праздники в этой кофейне соберется весь Гриндейл! Люди в опасности. Надо ее остановить!
Пруденс зевнула, прикрывая рот рукой.
– Людишки в опасности? Какой кошмар. Ник, тебя это сильно беспокоит? Лично меня очень сильно.
– Если эта самая бесовка навлекает несчастья на Сабрину, надо ее остановить, – сказал Ник.
– Я тут далеко не самая важная!
– Для меня – самая, – ответил Ник.
Я подняла глаза. Он развалился в резном кресле, сунув руки в карманы, как будто не сказал ничего существенного. А может, и правда не сказал – на его взгляд. Мы же все-таки друзья. Он за меня беспокоится, а я беспокоюсь за него. Возможно, так оно и должно быть – проще простого.
Вспомнив о друзьях, я схватилась за голову.
– Я же вчера привела в эту кофейню человека, очень важного для меня!
– Какого человека? – осведомился Ник. – Твоего парня?
В его голосе послышались встревоженные нотки. Он что, ревнует? Но трудно было представить Ника Скрэтча в роли ревнивца.
– Нет, – ответила я, и Ник заметно расслабился. – Мою лучшую подругу Роз. Если этот демон попытался наслать на нее порчу…
– А что, ее так легко испортить? – лениво поинтересовалась Пруденс.
– Нет, Роз тверда, как скала. Ее ничем не испортишь.
– Я думаю, темная демоница, которая когда-то была дочерью епископа, сразу увидела, что твою подругу ничем не испортишь, – пробормотала Пруденс.
Мимоходом вспомнился преподобный Уолкер, отец Роз. Я ничего не сказала. Лишь вцепилась в книгу, выискивая изгоняющие заклинания. Книга утверждала, что начало нового дня – самое подходящее время, чтобы открывать или закрывать дверь между мирами.
В разгар наших исследований Ник поставил возле меня чашку кофе. Когда я ее заметила, кофе был еще теплый, и я с благодарностью проглотила его. На ум сразу пришли мысли о Харви – за уроками он всегда готовил мне кофе. Или чай, если считал, что для кофе время слишком позднее. Я поднимала взгляд от страницы и видела перед собой его темные глаза.
Вот и сейчас я подняла взгляд и тоже увидела перед собой темные глаза. У Ника они были острые и яркие, а у Харви – нежные и мечтательные. Но такие же внимательные и сосредоточенные.
Улыбка, которой я одарила Ника, наполовину предназначалась Харви. Но вторая половина, надо признаться, была для Ника.
Ник улыбнулся в ответ.
– Кстати, должен сказать вот о чем. Даже когда я думаю о тебе вне сексуального контекста, ты все равно кажешься мне очень красивой.
– А.
И снова, уже в который раз, я так и не нашлась, что ответить.
Ник подмигнул:
– Решил, что тебе следует это знать.
– Спасибо.
– Но, конечно, чаще всего я думаю о тебе в сексуальном контексте.
– Минуту назад я была едва ли не тронута, – призналась я. – Но сейчас это прошло.
Ник откинулся на спинку деревянного кресла, ухитрившись расслабиться даже несмотря на то, что мебель была до крайности неудобная и испещрена резными изображениями дьяволов и крохотных вил.
– Это чувство еще вернется, – пообещал он со своей обычной небрежной самоуверенностью. – Я тренируюсь.
Мы трудились, пока за мутными окнами не потускнел дневной свет, и в конце концов Ник, извинившись, удалился. Едва он скрылся за дверью, я подалась к Пруденс и с жаром попросила:
– Давай завтра утром первым делом встретимся в той кофейне и изгоним злую демоницу. – Поколебавшись, я добавила: – Нику можно ничего не говорить.
– Почему? – выгнула бровь Пруденс. – Ведьмам лучше ходить по трое. А Ник… Он так горит желанием… помочь.
Я сделала вид, что не заметила многозначительную паузу.
– Он очень добр.
– Ах, Сабрина, – рассмеялась Пруденс. – Настоящие ведьмы не умеют быть добрыми. К тому же Ник – мужчина. А если мужчина стремится тебе помочь, то, значит, ждет, что ты отплатишь ему сторицей.
– Я не думаю, что Ник из таких, но если… Если он ждет от меня чего-то большего, чем дружба, то вряд ли я смогу это дать. Я до сих пор люблю Харви.
