Он вздохнул, отвернулся и пошел покупать книги. Роз говорила о «Степфордских женах» и «Ребенке Розмари». Хоть она и не желает больше с ним дружить, он все равно хотел прочитать эти книги. Всякий раз, когда он читал книги, которые советовала Роз, мир у него в голове слегка менял очертания.
Хильда Спеллман пробила ему скидку, положенную сотрудникам. Он всегда считал ее милейшей женщиной.
– Малыш мой, я все равно считаю, что вы с Сабриночкой созданы друг для друга. – Она ласково потрепала его по руке. – Я всей душой болею за вас обоих.
Сабрина едва перемолвилась с ним парой слов: так спешила в свою Невидимую академию. Какой смысл болеть за них, если он отвергнут? Однако Харви запустил руку в волосы, чтобы Хильда не разглядела его лица, и еле слышно выдавил слова благодарности.
Утро начиналось с яркого солнца, но сейчас, выглянув в окно, он увидел, что в небе собираются тучи, серые и тяжелые. Да и в магазине повисло ощущение назревающей бури. Билли с приятелями стояли в дверях и бурно совещались. Проходя мимо, Харви уловил:
– Все говорят, что…
Харви не было дела до того, кто что говорит. Хотелось только поскорее оставить за спиной ту темноту, которая сгущалась в книжной лавке. Но он чувствовал, как темнота ползет за ним по пятам, в груди набухает грозовая туча, ее серые щупальца обволакивают сердце.
Он направился прочь из города к реке Свитуотер, но, сколько ни стоял на берегу, не мог себя заставить хоть ногой ступить на мост.
Отвернувшись от моста, он увидел Билли. Тот пришел следом за ним – на сей раз один.
– Чего тебе? – буркнул Харви. – Опять пришел меня задирать?
– Может, нам и не придется тебя бить, – сказал тот. – Если ты сам встанешь на нашу сторону. Мы набираем крепких ребят, чтобы отразить угрозу.
Харви покачал головой:
– Какую такую угрозу?
Он прошел мимо Билли, ступая по собственным следам. В буквальном смысле ходил по кругу.
– Да ладно тебе, Кинкл, – продолжал Билли. – Хочешь всю жизнь ходить в лохах? Встань на верную сторону. Ты же не урод вроде Сьюзи Патнэм…
Договорить он не успел. За него закончил Харви. Он развернулся и врезал Билли Марлину по физиономии с такой силой, что тот пошатнулся и рухнул в сугроб. От неожиданности возмущенно вскрикнул, прижимая руку к лицу. Между пальцами струилась кровь, капала на белый снег багровыми пятнами.
Харви тяжело дышал. От ярости кружилась голова.
– Не люблю драться. Но если надо, буду.
Билли что-то прохрипел. При виде крови Харви затошнило. Но черный сгусток в груди требовал лупить Билли снова и снова, пока не запросит пощады, пока самому Харви не станет легче.
Он сдержал тошноту и не стал лупить Билли. Лишь шагнул к противнику и смотрел, как тот быстро уползает прочь.
– Можешь говорить обо мне все, что хочешь, – с презрением бросил Харви. – А Сьюзи оставь в покое. А то получишь еще.
Добравшись домой, он уселся на холодные ступени веранды и долго сидел, выпуская изо рта огромные клубы пара, густые, как дым. Словно огнедышащий дракон, переживший паническую атаку. Что с ним такое стряслось? Он еще ни разу в жизни никого не ударил.
«Надеюсь, это не паническая атака». Они у него иногда случались. Ребята в школе смеялись над ним – все, кроме Сабрины, Сьюзи и Роз.
Харви сидел, стараясь унять дрожь, и вдруг услышал шаги. По снегу торопливо шагала миссис Линк. Харви поднял голову.
– Я не дрался! – заявил он.
Харви не умел ничего скрывать.
Сегодня на миссис Линк не было шарфа. Волосы развевались на ветру пушистым облаком.
– А иногда было бы полезно, – заметила она.
– Гм, – только и буркнул Харви.
Вид у миссис Линк был рассеянный, глаза блуждали по лесным деревьям и далеким горам.
– Твой отец всегда называл тебя трусишкой. Доказал бы, что он не прав, а?
– Я не трус, – резко отозвался Харви.
Миссис Линк одобрительно кивнула.
– Назревает большая битва, – проговорила она, отворачиваясь. – С ведьмами.
Харви оцепенел.
– Что-что? Вы сказали – с ведьмами?
Миссис Линк поглядела на него через плечо. Взгляд впервые сфокусировался.
– Нет, милый, – ответила она. – С чего бы мне это говорить?
Харви так и остался сидеть на ступеньках, хрипло дыша. И вдруг услышал кошачье мяуканье.
К нему пришел кот Сабрины, Салем, приблудыш, которого она подобрала в саду этой осенью. Мелкий зверек грациозно взобрался по ступенькам на крыльцо.
Харви почесал Салема за ушами. Костяшки пальцев были разбиты, рука болела.
– Кис-кис-кис, – прошептал Харви. – Привет, дружок. Что ты тут делаешь?
Он погладил мягкую черную шерстку, и на душе потеплело, как будто гладили его самого. Он всегда мечтал о щенке.
Когда рука на минуту замерла, Салем мяукнул и потерся мордочкой о пальцы. Харви засмеялся и погладил еще.
– Кисонька, – проговорил он. – Давай дружить. Ты такой лапочка.
– А я – нет, – послышался голос Ника. Он стоял с другой стороны веранды, между деревянными перилами поблескивали темные глаза.
Харви вздрогнул и оттолкнул кота.
– Хотел тебя кое о чем спросить, – продолжал Ник. – Не знал, что ты развлекаешь шпиона.
– Кота, что ли? – рассмеялся Харви. – Шутишь?
– Ты так думаешь?
У Харви вдруг вспыхнуло дурное предчувствие.
Ник ухмыльнулся, бросил на Салема выразительный взгляд, потом подошел и уселся, развалившись, на нижнюю ступеньку обледенелого крыльца. У Ника было немало общего с котом: он тоже постоянно являлся без приглашения, требуя, чтобы его покормили, и с наслаждением выводил хозяев из себя.
Харви решил, что Ник определенно шутит.
– Один из ваших пап, Григорий Девятый, проклял черных котов, объявив их воплощением Сатаны, – заметил Ник.
Харви посмотрел на кота:
– Признавайся, ты Сатана?
– Он, разумеется, не Сатана, – возразил Ник. – Почему ты без конца обвиняешь в этом всех подряд? Я просто рассказал тебе интересный исторический факт.
Харви с облегчением вздохнул:
– Ах да, ты же ботаник.
Ник воспринял это как разрешение продолжать.
– Наш антипапа, правивший в то время, Мефистофель Пятый, и Григорий Девятый были соперниками. В ответ на это антипапа проклял Европу, наслав Черную смерть.
Когда Ник рассуждал о книгах, его лицо светилось, как у Сабрины и Роз, когда они говорили о справедливости, или у Сабрины, когда она обсуждала фильмы ужасов, или у Томми, когда он говорил о футболе, или у Сьюзи, когда она рассказывала о Рождестве и о костюмах. Вот что делает любовь: она преображает лица, меняет ход разговора, как солнечный свет, превращающий снег в серебро.
