– Сабрина – какая маленькая! Она всегда носила на волосах этот ободок?
– Сколько я ее помню, – ответил Харви. – Ей нравится быть аккуратной.
Ник взял рисунок, над которым Харви работал до появления гостя.
– Я недавно видел Брину, – пояснил Харви, – в магазине доктора Цербера.
И рисовал ее в ярко-красном пальто, с белоснежными волосами. Это успокаивало, как будто гладишь кошку. Когда он работал, тени, наводнявшие разум, рассеивались.
Ник восторженно вгляделся в картину.
– Здорово.
– Спасибо, – усмехнулся Харви.
Приятно было видеть, что Ник проявляет интерес. Дедушка однажды предложил сжечь все рисунки.
– Брина – кличка так себе, – заявил Ник. – Так можно рыбку, например, назвать.
Ник был физически не способен проявлять доброту дольше одной минуты.
– Это же ласковое, уменьшительное имя! Ведьмы что, понятия не имеют о ласке?
Ник, похоже, обиделся.
– Иногда я называю ее Спеллман.
– По фамилии? – удивился Харви. – Как будто вы в важной официальной конторе?
Ник скорчил ему рожу и отвлекся на следующий рисунок.
– Вот эта, другая девчонка. – Он показал портрет Роз – на нем она была моложе и еще носила волосы задорными кудряшками. – Я ее видел в кино. Она тебе нравится?
– Очень нравится.
Ник перелистнул рисунок.
– Она тебя хочет.
– Не понимаю, – ответил Харви.
– Что тут понимать? – выгнул бровь Ник. – Она тебя хочет, и все.
Нет, он не в силах понять и половины из той белиберды, которая творится в голове у Ника.
– Гм… нет… не думаю…
– Гм… – передразнил Ник. – Еще как хочет. Стоит только взглянуть на нее, потом на тебя, и все становится ясно.
– Я с ней дружу!
– Ну и что? Чем это мешает? По-моему, она привлекательная. Ты считаешь ее привлекательной?
Харви как-то никогда не задумывался ни о чьей привлекательности. Познакомился с Сабриной в первый школьный день, когда обоим было по пять лет. Он был так напуган, что от страха не мог ни с кем заговорить. Отец всегда твердил, что от него только и слышишь всякие глупости. Она начала разговор первой, а Харви лишь молча смотрел, онемев от восхищения.
И с тех пор для него не существовало никого, кроме Сабрины.
И вот он впервые задумался над тем, привлекательна ли Роз. К его удивлению, думать над этим оказалось проще, чем он полагал. Перспектива общаться с человеком, хоть и приятным на вид, но абсолютно незнакомым, не будила никаких чувств. А вспоминая, как обнимал Роз в кинотеатре, Харви с удовольствием ощущал на руках ее мягкое тепло, облако пушистых волос, щекочущих лицо, их нежный аромат. Быть рядом с Роз, восхищаться ею в любом смысле слова – в этом не чувствовалось ничего невозможного. Он всегда ее очень любил.
– Роз очень красивая, – тихо проговорил Харви. Потом встряхнул головой, отгоняя наваждение. – Но между нами ничего такого нет!
– Тогда почему ты взял ее на руки? – спросил Ник. – Это, знаешь ли, многозначительный жест.
– Да не было в этом ничего многозначительного! Ну почему у ведьм и колдунов один только секс на уме? Заткнись, Николас, и ложись спать.
Ник еще немного поворчал и устроился на полу. Харви наконец-то обрел покой.
Хорошо, что рядом кто-то есть, пусть даже он задает бесконечные вопросы о личной жизни. Харви давно потерял сон. Стоило закрыть глаза, и он снова и снова оказывался в шахте, видел, как она рушится вокруг него. И так повторялось из ночи в ночь. Он стоял, оцепенев от страха, а Томми выталкивал его. Томми, который ни разу в жизни не повысил голоса на Харви, орал что есть мочи: «Беги, Харви, беги!»
Обычно он сам будил себя своим криком – звал брата.
А сегодня его разбудили. Разбудил чей-то печальный стон. Харви приподнялся на локте, вгляделся в темноту комнаты, пытаясь понять, в чем дело.
– Нет, – твердил на полу Ник. – Нет, не хочу…
Харви соскользнул с кровати и растолкал гостя.
– Эй, проснись.
В тот же миг Ник отпрянул, как ужаленный, выставил руку, то ли защищаясь, то ли набрасывая чары, и наконец понял, что опасности нет.
– Что с тобой? – спросил Харви.
Ник мучительно закашлялся, как будто горло разъедали серные пары.
– Ничего. Если во сне тебя навещает Сатана, это большая честь.
– Да неужели? – Голос Харви предательски задрожал. – По тебе не скажешь.
В лунном свете глаза Ника, замученного, а никак не польщенного, были как у привидения, которое стучится в окно, требуя, чтобы его впустили.
– Иногда он навещает меня, – сказал он, с трудом приходя в себя. – Проверяет, выполняю ли я его наказ.
– И о чем же тебя просит Сатана?
Ник покачал головой, прижался лбом к коленям. Харви немного поколебался, потом потрепал его по спине.
Ник поднял глаза:
– В горах было так одиноко.
На него было страшно смотреть. Харви неуверенно кивнул.
– Когда я сплю… – проговорил Ник. – В аду тоже кажется одиноко. Не хочу туда идти.
Харви как можно мягче сказал:
– Ну так это, наверное, необязательно.
Ник снова улегся на пол, прикрыл рукой глаза.
– Хочу остаться здесь. С Сабриной.
Харви трудно было представить себе, что кто-то по доброй воле желает остаться в Гриндейле, но попасть вместо этого в ад хотелось еще меньше.
Он подождал, пока Ник уснет, потом подошел к столу и сел, разглядывая в лунном свете портрет Сабрины.
По всему городу идут разговоры о ведьмах. Сатана во сне отдает людям приказы, а Сабрина никогда никому не позволяет командовать собой. Городок словно оказался на вулкане, и до жителей постепенно доходит, что облака в небе – это дым адского пламени.
Надо что-то делать.
Он словно наяву услышал голос Ника, ясный и холодный: «Ты всего лишь человек. Ну на что ты способен?»
Все лохмотья людских одежд
30 декабря, день святой мученицы Анисии, утро
Харви
Во второй раз он проснулся уже утром, от яркого света и стука в дверь. В смятении подумал, что это, наверное, Ник, но нет: тот печально застонал на полу.
– Заткни их чем-нибудь.
По утрам колдуны не отличаются приветливостью. Понятное дело.
Харви выбрался из постели и побрел к двери. На пороге стояла Сьюзи, дрожа от холода, со взъерошенными короткими волосами и ярко-розовым носом.
