Чародей остался.
– Успокойся, – проговорил Ник. – За то, что сделал твой отец, я мог бы натравить на него всю академию, но не стал. Ради тебя я защитил этого гнусного червя, так что…
– Так что? – отозвался Харви. – Я должен быть благодарен за то, что ты не разорвал отца в клочья? А может, не надо было ему мешать? Я сделал это ради него, чтобы он не стал убийцей. Не ради тебя. Я тебя ненавижу. Ненавижу всех ведьм.
«Всех, кроме одной».
«Я никогда не смогу питать ненависти к тебе, Сабрина».
Бешеное клокотание в груди утихло. Харви опустил руку, тянувшуюся к ружью.
В глазах Ника горели алые огоньки. Красный блеск в глазах и красная кровь на руках, о чем говорил отец, пересказывая древнюю легенду. Сатанинский огонь.
Сатана подкрался очень близко.
– Не испытывай мое терпение, человече, – ощетинился Ник. – Я был с тобой очень предупредителен. А мог бы одним-единственным словом разорвать на куски.
– Ты и правда ничего не понял? Я знаю, что ты способен меня убить. В этом-то все и дело. Ваш народ живет убийствами и магией. Вы можете в два счета уничтожить нас. – Харви помолчал, тяжело дыша. Тьма почти полностью заволокла взор. – Если мы не уничтожим вас первыми.
Ник разразился диким ведьмовским смехом – тем самым, который много лет вселял в отца ужас.
– Думаешь, я боюсь тебя, охотник на ведьм?
Харви взял ружье. Постоял, ощущая в руках его холодную тяжесть, и сказал:
– Может, и следовало бы.
«Нет, – прозвучал в голове чей-то голос – но не бури, не зарождающейся тьмы. – Нет, – сказал голос, мечтавший, чтобы в мире жило хоть немного доброты. – Нет, это не ты. Ты никогда не хотел быть таким».
Харви вздрогнул и опустил ружье. Глаза Ника уловили это движение, и ярость у него на лице приутихла.
– Человек, ты находишься под действием чар, – догадался Ник, изо всех сил стараясь не сбиться на рычание. – Как и весь город. Поэтому я не стану придавать значение твоим словам.
– Просто… уходи, и все, – с трудом проговорил Харви. – И никогда больше не возвращайся.
Ник растворился в ночи. Харви отложил ружье и рухнул на пол, обхватив голову руками.
Сейчас самое время для ведьм
31 декабря, канун Нового года, вечер
Пруденс
Все. Теперь в целом мире нам не найти поддержки.
– Чары подействовали на моего отца? – переспросила Пруденс. – Ты уверена?
Сабрина кивнула. Ее личико под черным ободком побледнело.
– Он, конечно, всегда не подарок, но сейчас я уверена. Наступил второй день, и ведьмы тоже поддались ненависти. Ты не чувствуешь в себе… никаких изменений?
Пруденс хотела было рявкнуть: «Нет», но дело было слишком серьезное, чтобы обманывать себя. Ей вспомнилось, как Ник чуть не растерзал Плутониуса Пана. Она сама лишь на миг заскочила взглянуть на Иуду, хотя обычно проводила с ним чуть ли не все свободное время.
Они ведьмы, дети бурь и кровопролитий. Трудно сказать, добавились ли лишние капли ненависти в океан, переполнявший ее. И все-таки… все-таки…
Она не стала отрицать.
А вместо этого сказала:
– Я смогу справиться с собой.
В ней вспыхнуло жестокое возмущение. Никакие дурацкие проклятия, никакие князья преисподней не имеют права диктовать ей, что делать. Хватит с нее отца и Сатаны. А больше ни одному мужчине не позволено навязывать ей свою волю.
– «В дни, когда грань между мирами особенно тонка, в точке, где пересекаются две стихии, князь может войти в наш мир», – процитировала Сабрина. – Тетя Зельда говорила, что преграда между мирами становится тоньше из-за людских верований. На исходе людского года. Сейчас как раз канун Нового года. Наша задача – не впустить Пруфласа в этот мир.
Пруденс пожалела, что с ними нет Зельды. Но при этом не хватало только, чтобы Зельда в ней разочаровалась.
– Нам не победить, – сказала она. – Чтобы одолеть князя преисподней, мало знать его имя. Надо еще что-то. А что – мы не знаем.
Сабрина стиснула зубы:
– Я что-нибудь придумаю. Где Ник?
– Я здесь, – раздался голос. – Я был в городе, проверял, что делают твои люди. Насколько могу судить, твоя подруга Роз сидит дома.
Сабрина и Пруденс обернулись. В дверях библиотеки стоял Ник. Судя по виду, ведьмовская ненависть настигла и его. Он ни минуты не стоял спокойно, под кожей блуждали искры, словно в крови полыхал адский огонь.
– И у меня есть идея, – добавил он, с видимым усилием сдерживая гнев в голосе. – Точка, где пересекаются две стихии. Это мост.
– Идем туда! – тотчас же воскликнула Сабрина и ринулась вперед. Но, проходя мимо Ника, остановилась, пораженная внезапной мыслью.
– Погоди. А где Харви? С ним ничего не случилось?
– Знаешь что, Сабрина? – выдал Ник. – Мне, честно говоря, до него дела нет. Меня от одного его имени тошнит.
Сабрина, кажется, обиделась, но, постояв мгновение, двинулась дальше. Ник поплелся следом.
– Впервые в жизни мужчина сказал при мне хоть что-то умное, – прошептала Пруденс и выбежала вслед за ними, в сгущающуюся ночь, навстречу хаосу.
Любить все, что смертно
31 декабря, канун Нового года, ночь
Роз
В голове у Роз кружились диковинные сны. Подсознание, предвидевшее все, что случится в будущем, и шепоты, полные ненависти, смешались в один причудливый вихрь. Шум получился такой оглушительный, что голова, казалось, вот-вот расколется. И даже мысленный взор больше ничего не видел.
Сабрина все звонила и звонила, но Роз не брала трубку.
«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, – говорил как-то в проповеди отец, и его голос громко рокотал с кафедры. И то, что он тогда сказал, глубоко запало в сердце Роз и осталось там навсегда. – Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю»
[4].
Роз очнулась ото сна, в котором вокруг нее плясали языки пламени, и задумалась. Что же делать? Она знала, что ведьмы отнимают у нее свет этого мира, и знала также, что ее лучшая подруга – ведьма. Казалось, что у нее в руках есть только разбитые осколки знания, и она никак не может сложить их в одно целое. Шепоты в голове твердят – надо избавиться от ведьм, а ей не хотелось ни от кого избавляться. Но ведь Сабрина – ведьма. Когда она рассказала об этом, Роз обняла ее и пообещала себе, что из-за этого ничего не изменится.
Когда они были маленькие, Сабрина подарила ей браслет и предложила стать лучшими подругами. Браслетик дружбы, украшенный крошечными цветами.
