Это было вполне реально. Крушинин недавно встречал где-то информацию о том, что собаки хорошо различают и умеют выбирать среди множества других стук сердца своего хозяина. Почему же микрофон не способен этого сделать?
Старший лейтенант Крушинин едва выглянул за поворот, тут же отпрянул и услышал звуковой сигнал, вслед за которым прозвучало голосовое предупреждение на английском языке. За выходом из галереи в грот на шлеме, положенном на землю, вертелся миниатюрный радар индикатора оптической активности.
Этот прибор способен засечь любой бинокль, монокуляр или оптический прицел. Некоторые индикаторы бывают в состоянии определить даже очки. Они, как правило, выдают точные координаты наблюдателя вместе со звуковым сигналом.
Прибор засек даже кратковременное появление окуляра бинокля из-за скалы. Видимо, вращающийся радар в этот момент как раз находился с нужной стороны.
Старший лейтенант понял, что он замечен и определен, и тут же дал за поворот выстрел из подствольного гранатомета. Однако граната ВОГ-25 калибра сорок миллиметров пролетела через отверстие выхода и взорвалась где-то в стороне. Она, должно быть, не причинила никакого вреда тем бандитам, которые сидели по ту сторону выхода.
В ответ они открыли беспорядочную стрельбу. При этом отчетливо выделялся длинными и сильными очередями пулемет ПКТ.
— Командир! Что случилось? Нам идти к тебе? — спросил по связи лейтенант Радужный.
Крушинин не ответил командиру взвода, высунул за поворот ствол автомата и дал неприцельную длинную очередь. Пулемет тут же замолчал, а вот три автомата продолжали стрелять.
Ибрагим Владимирович вытащил из подсумка еще одну гранату ВОГ-25 и хотел было вставить ее в срез подствольника, однако тут где-то за спиной у него громыхнул взрыв. Командир роты почувствовал удар в спину такой силы, словно ему кто-то ногой, сразу всей подошвой между лопаток врезал. Крушинин вылетел за поворот. Он уже медленно и плавно терял сознание, но успел сообразить, что получил толчок взрывной волны, которая в галерее только разгонялась.
Одновременно командир роты вспомнил, какую мысль перебило ему сообщение старшего лейтенанта Соколовского. Ибрагим Владимирович тогда смотрел на стену, замазанную гипсом и заглаженную чьими-то пальцами. Тогда-то он и подумал о том, что тут замуровано взрывное устройство с радиоуправляемым взрывателем. Оно-то, видимо, теперь и сработало.
И все.
Дальше Ибрагим Владимирович просто провалился в какую-то темноту, в густое и липкое небытие.
Если человек не посмотрит на часы до и после этого печального события, то он никогда не сумеет понять, сколько времени находился без сознания. Не мог этого осознать и Ибрагим Владимирович. Он только смутно ощущал, что какие-то люди его разоружили, отобрали документы, потом взяли за руки и ноги и куда-то понесли. Но у старшего лейтенанта не было сил на малейшее сопротивление и даже желания за себя постоять. Все его тело было сковано болью. Особенно сильной она была в спине, между лопатками и ниже, то есть в том месте, куда пришелся основной удар взрывной волны.
Потом он услышал аварскую речь:
— Ты уверен, что это он и есть?
— Да, эмир, все данные совпадают. Я проверил не только документы, еще и смартфон его посмотрел. Там номера этой девки и его приемного отца. Это он, эмир. Никаких сомнений в этом быть не может.
— Как же сильно он изменился. Ну а теперь иди. Я сам посижу с ним.
Ибрагим Владимирович слышал эти слова, понимал, что попал к бандитам в плен, но не подавал вида, что в какой-то степени пришел в себя. Он должен был полностью вернуться в сознание и оценить свое состояние, прежде всего боеспособность, возможности к сопротивлению. Ведь оставаться безучастным наблюдателем собственного пленения старший лейтенант Крушинин вовсе не собирался.
Разговор, который командир роты подслушал, несомненно касался его напрямую, но понять суть этой беседы двух бандитов он не смог. У него сильно болела голова, едва удержавшаяся на шее в момент встречи со взрывной волной.
Кто-то когда-то рассказывал старшему лейтенанту, как у человека в аналогичной ситуации оторвало голову. Сильная шея Крушинина удар выдержала, но голова его не переставала болеть. Скорее всего, он ударился головой о камни. Шлем, конечно, спас командира разведывательной роты. Иначе его голова попросту раскололась бы, размазалась бы по скале. А сейчас он, скорее всего, отделался лишь сотрясением мозга.
Это далеко не самая страшная контузия. При сотрясении мозга боль преследует человека только в первые несколько дней, может быть, в течение недели. Потом наступает облегчение, за исключением тех случаев, когда пострадавшему приходится коситься куда-то в сторону.
Если боль в голове и резь в глазах подступают, когда ты косишься влево, значит, сотрясено именно это, левое полушарие мозга, и наоборот. Однако сотрясение мозга вполне может быть и двусторонним. Ему постоянно сопутствуют не только мучительные головные боли, но и бессонница, рассеянность, повышенная утомляемость, ухудшение памяти, звуко- и светобоязнь. То есть именно то, с чем невозможно служить в спецназе.
У командира роты подобные сотрясения несколько раз уже случались. Он пережил их и надеялся, что все обойдется и на сей раз. Боль в спине беспокоила Ибрагима Владимировича гораздо больше. Человек, конечно, живет и с травмированным позвоночником, но службе такая беда в состоянии сильно помешать. На восстановление могут уйти годы, наверстать которые будет сложно, если вообще возможно.
С травмой позвоночника Крушинину придется исключить, например, парашютную подготовку, без чего не бывает офицера военной разведки. Многие силовые упражнения он тоже вынужден будет оставить в стороне. Конечно же ему придется забыть и о скалодроме.
Но все это реально только тогда, когда сам позвоночник серьезно поврежден. А старший лейтенант Крушинин все же надеялся, что бронежилет выдержал удар. Вся тяжесть взрывной волны распространилась по его поверхности. Этот отрадный факт позволил принять сам удар мышцам спины, а они обычно бывают сильными.
Ибрагим Владимирович едва заметно, буквально на ничтожную долю секунды разомкнул веки и не сразу понял, где он находится. Командир разведывательной роты лежал на ватном одеяле, постеленном на каких-то досках, уложенных на дощатые ящики. Голова его покоилась на одной из двух жестких подушек. Сами эти ящики стояли в относительно небольшом гроте, выход из которого был занавешен другим одеялом, не таким толстым, но, кажется, более плотным.
Легкий поворот головы, к счастью, не вызвал в полушариях мозга колокольный звон и позволил Крушинину рассмотреть грот. Между старшим лейтенантом и выходом из грота располагались еще две невысокие стопки ящиков, на которых лежали несколько досок. На них была постелена простыня с поперечными цветочными полосами. Все эти ящики, доски и простыня образовывали стол, за которым сидел какой-то седой, но еще крепкий, коротко стриженный человек.
На столе стоял фонарь, называемый обычно «летучей мышью», хотя он и не имел никакого отношения к спецназу военной разведки. Скорее всего, фонарь этот являлся не керосиновым, поскольку свет был ярким и неестественно белым, а светодиодным, работающим от заряжаемых аккумуляторов. Крушинин видел такие в продаже. Эти самые фонари отличаются тем, что распространяют свет не по отражателю луча, а во все стороны равномерно.
