Чтобы окончательно меня добить, он припечатывает:
– Ты не можешь выйти замуж. А если и выйдешь, брак неминуемо закончится разводом. Ты прекрасно знаешь, как сильно люди меняются. Полгода, год – и человека не узнать. Через год-три исчезает сексуальное влечение, появляются связи на стороне, через пять-десять люди приедаются друг другу, раздражают, устают. И вот представь: муж уходит, а у тебя дети. Как ты будешь растить их без мужа? Детям нужен отец. На какие деньги их кормить, одевать, учить? Где жить? Ты просто не в силах выстроить нормальных здоровых отношений. Ты зависима и все еще ищешь хорошего отца. Ты будешь перегружать мужа своими ожиданиями, надеждами, иллюзиями. У тебя никогда не будет ни мужа, ни семьи.
И наконец завершает:
– Ты никогда не станешь терапевтом. Посмотри, сколько всего ты не видишь в себе, не принимаешь, не осваиваешь. У тебя сложности с границами, властью, ценностью, с правом звучать и проявляться. Ты не чувствуешь себя. Ты проваливаешься в контакте и сливаешься с клиентом. Ты теряешь себя и блуждаешь в его мире.
Когда я слышу это, мне хочется плакать. Это жестоко и несправедливо! Ведь я только учусь! Я имею право на ошибки. Но он так беспощаден и тверд… Мой Ребенок, слушая все это, очень расстраивается. Он горько плачет. Он хочет жить полноценной жизнью и быть счастливым! А я хочу стать терапевтом и чтобы у меня были муж, дети, семья, счастье.
Во мне поднимается протест. Как бы ни пытался Обвинитель меня заткнуть, подавить, уничтожить, я сопротивляюсь. И тогда появляется внутренний Терапевт – молчаливый, но неутомимый и упорный. Он идет, идет и никогда не останавливается. Он знает, что стоит ему остановиться, и Угнетающий Родитель сможет его уничтожить. Остановиться – значит сдаться, проиграть, погибнуть. Поэтому он не останавливается. Он бредет, идет, бежит, мчится во всю прыть. Выходит в центр круга на обучающей группе работать терапевтом, даже когда ему безмерно страшно, что его будут оценивать. Не пропускает групповых занятий, как бы ни мечтал он уйти оттуда, как бы их ни ненавидел. Он идет даже туда, где ему настолько больно и страшно, что дисфория неминуема. Он очень упрям.
Его мечта – стать терапевтом, и он идет к ней сквозь бури, грозы, ливни, пропасти, ревущие реки, бураны, смерчи, метели, теснины и завалы, буйные заросли и непроходимые болота. Он бежит, как бы смертельно ни уставал. Потому что по пятам мчится Обвинитель, одержимый жаждой смерти, крови, разрушения.
Пока я просто убегаю и преследую. Но я думаю, что им стоит встретиться лицом к лицу и поговорить. Вот только дойду до своего психотерапевта. А пока – так и живу. Один все время бежит, и я бегу с ним, не зная отдыха и сна. А второй преследует его, не отставая ни на шаг.
В итоге я болею разной психосоматикой. Довожу себя до нервных срывов, не давая себе ни передышки, ни отдыха, постоянно перегружая себя.
– Как ты все успеваешь? – часто спрашивают меня. – Когда тебе все это удается?
Я не знаю, что им ответить, потому что и сама не понимаю – как. Но я плачу за это – бессонными ночами, состоянием на грани нервного истощения, периодической апатией, депрессией, раздражением, болезнями, нарушенным сном.
Вдохновленная уже пройденным путем и своими достижениями, которые постепенно учусь присваивать, я верю, что справлюсь и с этим. В этом очень помогают мои друзья: они верят в меня и принимают со всеми этими ужасами, не боятся встречать их во мне и все равно остаются со мной.
Я знаю, что если отворачиваться от своей Тени, от новых воплощений Обвинителя, то они неожиданно выскочат из-за спины в самый неподходящий момент и все мне испортят. Единственное, что помогает, – смело смотреть им в глаза, встречаться с ними, видеть, узнавать и пытаться понять.
В итоге их надо принять и полюбить. Потому что, как пишут юнгианцы, именно наши самые темные, жуткие, отвратительные части никто никогда не любил, и они нуждаются в этом больше всего. А кто еще их может полюбить, кроме меня самой? Я думаю, на такое безусловное принятие способна только мать. И поскольку они – мои части, и в каком-то смысле дети, – это моя задача. Пока я к этому не готова. Но когда-то в будущем, надеюсь, смогу.
2010
С того дня, когда я написала этот текст, прошло шесть лет. Я успешно работаю психотерапевтом, вышла замуж и очень счастлива с мужем. Я интегрировала свои расщепленные части и многое проработала. Научилась отдыхать, перестала себя перегружать и доводить до нервных срывов, до некоторой степени вылечила свою психосоматику. Я родила ребенка и надеюсь, что смогу быть достаточно хорошей матерью. Хотя пока у меня есть тревоги и сомнения. Мои близкие и друзья верят в меня гораздо больше, чем я сама.
А у этой истории про Угнетающего Родителя есть продолжение.
Как и собиралась, сходила на терапию насчет своего Угнетающего Родителя. Рассказала про его новое воплощение, а заодно про усилившееся расщепление, про смертельную усталость.
– Я работаю в тройках про свою усталость, и все наперебой мне говорят, что это я от чего-то убегаю, на что-то не хочу смотреть. Я озадачена… Вроде на все смотрю…
– Я думаю, что ты и правда на все смотришь, – говорит мне терапевт, – просто не хочешь быть в том, что он тебе внутри устраивает, потому что это настоящий геноцид.
Угнетающий Родитель мечтает, чтобы все мои внутренние части были совершенны. В его представлении это примерно так: Ребенок, Девушка, Любящая Мама, Ученица, Терапевт и прочие-прочие стоят стройным рядом, все умытые, причесанные, прилизанные, все с румяными щечками и в строгой чистой одежде. Все повинуются каждому его слову и при этом счастливо улыбаются. А он – этакий отец-деспот: авторитарный, жесткий, несгибаемый, не слушает никого, кроме себя. Как говорит моя преподавательница по гештальту: «Железной рукой тащим в счастье».
Угнетающий Родитель не признает никакой Тени. Все неприятные, неодобряемые обществом качества должны быть истреблены. Все неподходящие чувства и желания должны быть подавлены и запрещены. Я должна как можно скорее стать идеальной. Во всяком случае, должна очень стараться. Что я, в общем-то, все время и делаю. Поэтому и учусь на стольких программах, работаю в стольких тройках (номинально сейчас у меня их три или четыре, я уже сама не знаю), никогда не пропускаю терапию и мечтала бы ходить на нее дважды в неделю. Мне и в голову не приходит отказаться стараться. Я знаю, что он уничтожит меня на месте за одну такую мысль.
Больше всего он боится, что я стану терапевтом. При этом есть внутри меня другая часть, которая только об этом и мечтает, считает это своим призванием и точно так же неукротимо идет к своей цели. Помешать и остановить ее Угнетающий Родитель не может. Зато может за каждый промах, ошибку, за малейшее открытие моей Тени безжалостно и неумолимо меня размазывать, мочить, унижать, критиковать, обесценивать, уничтожать как личность.
Если кто-то меня хвалит (как на последней двухдневке по гештальту, где у меня была очень удачная работа), он не может этого вынести.
