Метни кости, Познавший Тьму, протяни руку, возьми Зерно Судьбы, только уже не одного-единственного ученика, а вообще всех, живших или живущих в Упорядоченном. Высокие слова и красивые чувства – всё это осталось там, в прошлом, в зале Совета, в коридорах и покоях замка Всех Древних; сейчас надо выбирать, хотя, казалось бы, – как тут можно сомневаться?
Маг Пространств и Летучая Ведьма, как может он её оставить?
Можешь и оставишь, вдруг подумал он. Так уже было, разве нет? Ворон на подоконнике его покоя в Замке Всех Древних; их война; Сигрлинн, прекрасная и ужасная, стоящая перед ним и мальчишкой Хагеном на хьёрвардском просёлке…
Ты оставил её тогда. Любил всё равно, но – оставил.
Со стороны казалось, что он стоит на месте, а вокруг него изменяется сам бытийный слой; бушующее сердце силы приближалось, накатывало огненным колесом, и Познавший Тьму ждал.
Девственные пространства пусть пока останутся таковыми. Теперь он знает, что они существуют, пролегая под видимым Упорядоченным; он найдёт способ вернуться.
Даже через бездну Неназываемого, если потребуется.
Его сжало, серое пространство вокруг стремительно темнело, схлопывалось, не выдерживая страшного напора «сверху».
Сейчас, сейчас – что бы ни билось там, по ту сторону барьера, оно вернёт его обратно!..
Тьма навалилась и сдавила. Исчезающая точка Пламени Неуничтожимого в кромешной первозданной тьме, в той самой Тьме, откуда всё вышло и в которую всё якобы должно вернуться.
Обладай он голосом, он бы закричал.
Барьер, на который его бросало, был непреодолим. Прозрачная стена, но весь ярящийся шторм не причинял ей никакого вреда. Кто бы и что там ни задумал, преграда оставалась целёхонька.
И она наплывала на него.
А потом он ощутил себя перед ней, внутри неё, за ней – всё разом.
Лавина силы обрушилась на него, закрутила, потащила за собой – ничтожную песчинку в исполинском водовороте.
Он не привык, чтобы его тащило, – даже в бездну Неназываемого он шёл сознательно. Познавший Тьму боролся, однако грохочущие водопады силы не подчинялись, мощь нельзя было преобразовать, обратить на что-то созидающее.
Чары, формулы, образы – ничего не работало. Эта сила не знала узды, изначальная, свежая, словно в первый миг творения; словно только что отзвучало слово Творца, породившее во вспышке пламенного безумия всю ведомую Вселенную.
Сила плясала вокруг, неслась в диком танце, поглотив всё – материю, пространство и время; исчезла Межреальность с далёкими огоньками миров; осталась только бушующая сила, ничему не подчиняющаяся и не признающая никаких законов.
Пламя Неуничтожимое столкнулось с выпущенным на волю собственным двойником.
В этой огненной купели, казалось, начинает таять даже его собственная броня из множества душ – тоже частичек Пламени Неуничтожимого.
Луч! Золотой луч!.. Он же был где-то здесь, не случайно же он тут появился!..
Тьма вокруг него разом и горела, и распадалась, и возникала вновь; пламенная купель, где рождаются вселенные, кипела, полыхала, оставляя одну-единственную реальность: тот самый золотой луч.
Он вспыхнул рядом, возник, рассекая жгучую тьму, протягиваясь в бесконечность, и единственное, что могло сделать сознание Хедина, Нового Бога, – это двинуться вдоль него, по нему и внутри него.
* * *
Поток солнечного света, тёплый, ласкающий, манящий. Он словно отсёк пылающий мрак, хаос, который не был привычным Хаосом. То, что было сознанием Хедина, плыло вдоль него, каждый миг ожидая преображения, возвращения в привычное тело – ведь здесь же была сила!..
Однако она плыла вокруг и сквозь него, не затрагивая, не соприкасаясь; у него словно не было больше над ней власти.
Здесь, внутри золотого луча, он не был ни Истинным Магом, ни Новым Богом. Невозможно было даже примерно сказать, кто он сейчас. Сознание, воплощённое в исчезающе малой точке пространства; память и чувства, оторванные от плоти.
Течение подхватило его, понесло прочь от кипящего вокруг шторма.
Вперёд и вверх, и только золотое сияние вокруг; наверное, кто-то сказал бы – «ни тревог, ни забот», но только не Хедин.
Куда его несёт? Кто проложил эту тропу?
Время перестало существовать; будущее и прошлое сомкнулись, раздавив меж незримых глыб настоящее.
Он скользил и скользил, пока пространство золотого света внезапно не раздалось в стороны и Познавший Тьму не увидел простую арку, сотканную из мириадов причудливо переплетённых золотистых, как и всё тут, нитей – древесные листья оборачивались крыльями драконов, а хвосты их – стеблями фантастических цветов.
Сам золотой луч тоже стянулся нитью, а Хедин вдруг ощутил себя над тончайшим росчерком пути; вокруг залегли тёмные бездны, дохнул ветер высоты.
И двое существ по обе стороны врат. Человеческие фигуры, лишь небрежно очерченные светом на фоне глубокой темноты. Лиц нет, вместо них лишь сплошное золотое свечение. Посохи скрестились, преграждая ему дорогу.
Познавший Тьму оставался исчезающей точкой. Тело к нему не возвращалось.
Несший его поток замер.
Фигуры шевельнулись, сходясь ближе. Разом поднялись призрачные руки, указывая на него.
– Никто не пройдёт дальше, к истинному престолу, не доказав, что достоин.
Слова возникли в сознании Познавшего Тьму; обратившиеся к нему использовали древний язык Поколений, самый первый, что был ему открыт.
– Я готов. – Хедину не требовалось ни браться за меч, ни готовиться к бою. Он просто висел в пустоте перед сияющей аркой и ничему не удивлялся. Какая бы сила ни распоряжалась здесь, это была поистине великая сила. – Вопрошайте.
– Сосредоточься сердцем своим на поминании Имени, – услыхал он.
У Хедина не было сейчас никакого сердца, и какое «имя» ему следовало назвать – в этом и заключался вопрос.
Золотой луч, устремляющийся в мистический «верх». Чьё же имя тогда должно открыть ворота?
Есть только один, чьё имя достойно упоминаться сейчас.
Хедин произнёс его – в мыслях, не сомневаясь, что его поймут и услышат.
– Творец.
Праязык истинных магов.
Скрещённые посохи не раздвинулись.
Сосредоточься сердцем своим на поминании…
Хедин сосредотачивался. Реальность вокруг, чем бы она ни была, послушно исчезала. Сочетание понятий, символов и образов – Творец – вмещающее в себя всё, мужское и женское, одушевлённое и нет, тварное и невещественное; то, что было, что есть и что будет.
Птицеголовые наставники, произнося Имя Творца, снабжали его множеством придыханий и огласовок, а записывали лишь в виде единого символа, не включавшегося ни в какие другие.
