Матфей, шатаясь, вгляделся – отчаянно хотелось зажмуриться, но и этого его лишили.
Да. Она, Царица Ночи или Теней, Царица и того, и другого. Волосы, стянутые было в тугой узел на затылке, растрепались, длинные пряди падали на лицо, стекали до лебединой шеи. Кожаная куртка, широкий гномий пояс, широкие порты, кинжал в руке, но…
– Прости, милая, но железом меня тут не возьмёшь, – бархатистым басом сообщил Трактирщик. – А вот зарево ты устроила первостатейное, погляди, погляди, выходит, не ошибся я в тебе, дорогая!..
Царица казалась совершенно потерявшейся, сбитой с толку, растерянной. Затравленно взглянула на массивного Трактирщика, дёрнула зажатой в его лапище рукой – напрасная попытка.
А на сером небе и в самом деле растекалась от горизонта вверх, к зениту, медленно разгорающаяся алая полоса, словно кто-то щедро мазнул там горящей кровью.
– Добро пожаловать, красавица, привет тебе в моих владениях, – продолжал Трактирщик, – да ты не дрожи так, не дрожи. Цел твой Матфейка, цел и даже невредим, вот, смотри сама! Что трясётся он и серый весь, точно призрак, – так ничего, ко мне на двор ступим – сделается он, как прежде, как при жизни, даже краше.
Царица огромными глазами взглянула на Матфея – и он подумал, что, наверное, лучше бы его и впрямь размазали тонким слоем мглы по здешним туманам.
– Матфей… – выдохнула она.
И заплакала.
Зарыдала, словно простая смертная, дождавшаяся, увидевшая наконец считавшегося безнадёжно сгинувшим любимого. Зарыдала – но тут же проглотила слёзы, в глазах сверкнул гнев.
– Ты!.. ты!.. Ты меня сюда затянул, проклятый!.. Ты моего… моего… использовал!.. Ловил меня, как на живца!..
Трактирщик ухмыльнулся и заговорщически вдруг подмигнул Матфею.
– Потом на меня яриться станешь, голубушка. Идёмте-ка ко мне на двор, кваску попьём. Не-не, ты к нему не кидайся! – строго остановил он Царицу. – Целоваться-миловаться после станете. А то как бы тебе не разочароваться.
– Матфей… – выдохнула Царица, неотрывно глядя на того. – Что… что он с тобой сделал?.. На крючок насадил, чтобы меня поймать, да?.. Бедный мой, бедный, – я-то тебя спасти норовила…
– Идём, идём, – поторопил их Трактирщик, занимая позицию между ними и по-прежнему не отпуская руку Царицы. – Идём. Толковать у меня будем.
…Зарево медленно угасало, тонуло в накатывающих волнах серой всепобедительной мглы.
Трое шли через болота к тёмному и молчаливому дому на холме, за туманными топями.
Царица Ночи изо всех сил искала взгляд Матфея, выгибалась, изворачивалась; а он только и мог, что пялиться прямо перед собой.
– Не крутись, волшебница, – словно отец расшалившуюся дочь, одёрнул её Трактирщик. – Никуда вы теперь не денетесь, ни он от тебя, ни ты от него.
Дом на холме, тёмный и мрачный, приближался. Жалобно скрипела дверь на неощутимом никем ветру. В щели таилась тьма, и Матфею показалось – она сделалась какой-то другой, жадной, ждущей, подстерегающей.
– З-зачем?.. Зачем туда? – слабо запротестовала Царица Ночи.
– А ты ещё не поняла, где очутилась? – снисходительно осведомился хозяин.
Царица Ночи зашипела сквозь стиснутые зубы. И сразу же стылый туман над болотом колыхнулся, серые слои его взволновались, начали рваться, и в проёмах появилась стыдно-обнажённая твердь – нагая, чёрная, рыхлая, словно застывшая пена.
– Но-но, – добродушно бросил Трактирщик, слегка повёл плечом, и завесы мглы стали стремительно затягиваться. – Не балуй, красавица.
Голос его оставался прежним, уверенным и несколько насмешливым, однако Матфей успел заметить, как на лице Трактирщика, словно вырубленном из старого дуба, промелькнула вдруг отчётливая гримаса боли.
– Входите!..
Темнота отползла в глубину сеней, словно старая злая кошка.
Царица Ночи, кажется, успела прийти в себя. Или, во всяком случае, сообразить, как себя вести.
– Досточтимый владыка…
– Люблю вежливых гостий, – осклабился Трактирщик. – Садитесь!
Кто-то взял Матфея за руку, сжал холодные пальцы. Она!..
Он по-прежнему не мог заставить себя взглянуть ей в глаза.
– Да теперь-то можно, – проговорил хозяин. Треснуло огниво, заалел огонёк лучины. – Вижу, вижу, миловаться хотите. Обождать придётся слегка. Ты, дева, понимаешь ли, где оказалась и с кем говоришь?
Царица Ночи осторожно приподнялась с лавки, низко поклонилась – волна волос её хлынула, словно вода.
– Великий Дух, владыка царства мёртвых, могучий Демогоргон, тебя я приветствую!.. Не ведаю, как очутилась я здесь, но, видать, по твоей необоримой воле. Что повелишь ты – уж коль призвал меня, ничтожную мошку, пред свои очи?
– Эк мягко стелешь, эк хвостом-то метёшь, – усмехнулся Трактирщик. – Да только всё это зря. Никакая ты не мошка ничтожная, ты – одна из Новых Магов, тех, что должны были явиться на смену Поколению нынешних богов Хедина с Ракотом, да так на службу и не заступили.
– Не по своей воле, великий! – так и вскинулась Царица. Рука её по-прежнему сжимала ладонь Матфея. – Нас коварно обманули, нас лишили нашего предназначения, нашей судьбы, нашего места в сущем!..
– Оставь, – отмахнулся Трактирщик. – Да не мети столешницу волосами. Я часть Его, не Он сам. Плакаться и упрёками сыпать не здесь надо. Не просто так ты здесь очутилась. Службу мне сослужишь.
– С-службу, великий? – заморгала Царица.
– Её, родимую. Коль исполните с Матфейкой требуемое – отпущу я вас обоих отсюда. Вернётесь живые и невредимые, как в сказках бывает. Ну а не исполните… – хозяин развёл руками, – тут, у меня навсегда останетесь. Он – туманом летать станет, ты… гм… ну, не знаю. В туман тебя обратить, конечно, можно, а можно и полы в доме моём мыть заставить.
– На всё воля твоя, великий, – чародейка вновь поклонилась. – В твоей мы власти. Что велишь – исполним, да только что мы можем по сравнению с тобой, всемогущим?..
– Льстишь, как по писаному, – с удовлетворением заметил хозяин. – Это в сказах обычно хитрая героиня глупому великану с три короба наплетёт, а тот уши развесит и бывай здоров. Нет, со мной так не получится, дорогуша. Исполнить вы должны вещь одну, но трудную. А времени у нас мало, и придётся тебе, колдунья, без обычных твоих игрушек обходиться. – Трактирщик внезапно поднялся, навис над ними чёрной горой. – А то ведь, смотри, ни туманом, ни даже тряпкой половой дело не обойдётся. Кто у меня нынче в сенях-то ждёт-поджидает, по углам хоронится, подачку выклянчивает?..
Судя по враз побелевшей Царице, она если не знала, то догадывалась. Матфей понятия не имел, но ощущение то – ждущего голодного провала – запомнил накрепко.
Хотя по-прежнему не мог найти в себе сил пожать в ответ пальцы Царицы.
