Я заберу твою жизнь, неведомый чародей, подобно тем созданиям, что росли под моей властью в Эвиале.
…И всё-таки ей было страшно, как она ни храбрилась. Потому что, наверное, единственная сейчас понимала – против неё идёт не просто орда призраков, не армия конструктов; нет, это шло воинство Великого Орла, Демогоргона, и над тем магом простёрта была его защитная длань.
Третья Сила разделилась. И сшиблась в поистине братоубийственной схватке.
Арбаз
Ну и попал же я, думал гном, перекидывая огнеброс из одной руки в другую. Ну и попал же я – гоблинами командовать, ордой зеленокожих! Ох, не приведи Аэтерос, прослышат другие, тот же Креггер, на смех поднимут, живым не уйдёшь.
И, главное, когда такое бывало, когда в бой идёшь, а с кем сражаться – неведомо. Эвон, один туман впереди. Соседей и справа, и слева, как говорится, словно корова языком. Или – как обвалом в шахте смело.
Но шли гоблины неплохо, дружно шли, плотно. И болтали – к немалому удивлению Арбаза, – на самом что ни на есть чистом наречии Обетованного, наречии учеников Аэтероса. Хотя, конечно, чего удивляться, если вспомнить, кто и зачем его сюда затянул…
Затянуть затянул, а теперь молчит.
Разбирайтесь сами, сражайтесь сами с кем хотите.
Или кого найдёте.
Так или иначе, а сейчас Арбаз знал, что должен вести свою зеленокожую дружину вперёд и выписать по первое число всем, кто дерзнёт заступить им дорогу.
Не слишком-то по душе этакая диспозиция, если честно. Аэтерос мог послать в неведомое, когда понятия не имеешь, что ждёт в конце пути и с кем придётся биться, но цели всегда ставил чёткие.
Спасти, уберечь, сохранить, освободить. Помогать, а не порабощать. Отыскать источник зла и покончить с ним – с нарушителями равновесия, с теми, кто, как те приснопамятные козлоногие в Мельине, лезет из всех и всяческих Разломов.
А здесь – шагаешь в туман и помнишь, что последний раз отламывал от краюхи хлеба ещё там, в том мире, где – неслыханное дело – развалился его отряд.
При одной лишь мысли об этом Арбаз зарычал.
«Нет, не буду про это думать, ни за что. Командую гоблинами – значит, буду командовать гоблинами. Истинный ученик Аэтероса должен уметь возглавить какой угодно отряд, даже самую что ни на есть банду отъявленных головорезов».
Однако оным головорезам надо резать означенные головы, иначе какой во всём смысл?
Гномы идеально умеют держать направление, но сейчас Арбаз ощущал, что его заметно крутит и водит, то вправо, то влево – они словно закладывали огромные петли.
Их словно бы нацеливали куда-то, на что-то или на кого-то.
Конечно, он, Арбаз, никогда бы не стал так командовать. Где связь с теми отрядами, что на флангах? Как вообще распознать своих, как отличить от чужих?
Или здесь «своих» вообще нет? И ему остаётся только разить всех, кто встретился на здешней дороге?
Гном нахмурился, пудовые кулаки сжались, стискивая начищенную бронзу огнеброса. А что, вполне в духе Третьей Силы, «не ведающей, что такое наша мораль», как сказал однажды Аэтерос. Швырнуть их всех в исполинский садок, заставить биться друг с другом – особенно если нужны, скажем, жертвы и жертвенная сила погибающих.
Арбаз побывал во множестве миров и слишком хорошо знал могущество магии крови.
Невзыскательно? Просто? Порой самые могущественные заклятия пасуют перед обычным рычагом.
На душе у гнома становилось всё чернее.
Нет, не то чтобы он боялся смерти. В конце концов, всякого истинного гнома ждут каменные залы его отцов и Великая Работа – все, родившиеся в Подгорном Племени, неважно, из какого они мира, вечно куют вселенскую цепь и ошейник к ней, каковой будет скован Зверь всеобщего зла, когда сущему придёт пора пройти через огненное обновление. Вот тогда-то гномы и выйдут, и накинут намордник на гада, и мир будет жить дальше – несовершенный, но всё-таки живой.
Но что, если отсюда нет выхода в чертоги праотцев?! Что, если они тут заперты, заперты навсегда, и живые, и мёртвые, замкнуты в дурной бесконечности по прихоти непознаваемых сил?..
Аэтерос порой отдавал непонятные приказы – когда не оставалось времени на подробные объяснения – но всегда растолковывал позже, когда причины не объясняли себя сами. Ни Орёл, ни Дракон до подобного не снисходили.
Вот и командуй теперь гоблинами, Арбаз сын Раннара. Ищи, на кого потратить заряд в огнебросе – и, кстати, где пополнять боевой припас? Картузов у него не так много. Ни есть, ни пить не хочется – уже хорошо, хоть и неестественно, впрочем, гному смутно стала припоминаться какая-то странная корчма не корчма, таверна не таверна, где он вроде б оказался совсем недавно, – а может, ему это только приснилось. И Император Мельина, которого он встретил уже здесь, до того как их разделил колдовской туман, вроде б тоже сидел там за столом… или не сидел?
Неважно. Здесь, похоже, нет своих и чужих. Все разом и свои, и чужие. Все должны расстаться с жизнями и душами по воле Третьей Силы.
Веришь ли ты, гноме, что действуют они во благо сущего?
Он помолчал. Под тяжёлыми башмаками, подбитыми доброй подгорной сталью, что-то похрустывало – уже какое-то время. Он глянул вниз – и ничуть не удивился, увидав там сплошной ковёр костей. Человеческих и не только.
Гоблины за его спиной заметили это тоже. Заволновались, загомонили – пришлось обернуться и прикрикнуть:
– Эй! Вы чего там – костей не видали, что ли?! Кости мёртвые, они вас уже не укусят. Шагай давай! Пока ограм не скормил!
Это помогло. Правда, очень быстро выяснилось, что насчёт того, что «кости мёртвые, они не укусят», Арбаз несколько поторопился.
Защелкали челюстями черепа, словно жуткие белые пауки, поползли отрубленные кисти, перебирая нагими фалангами пальцев. И, самое главное, костяная равнина эта тянулась, насколько мог окинуть взгляд, не имея ни конца ни края. Ни возвышенности, ни горушки, ни скалы – ничего, где можно было б хотя бы встать и сражаться; ну ничего, мы, гномы, привычные и не к такому!
Огнеброс рявкнул, пламенный шар взвился и стал опускаться, шипя, разбрасывая вокруг снежно-белые искры; ожившие кости так и порскнули во все стороны, словно понимая, что случится там, куда этот шар опустится.
Улизнуть, разумеется, успели далеко не все. Сфера чистого слепящего огня коснулась поверхности, погрузилась в неё до половины – и во все стороны хлынули потоки уже пламени обычного, рыжего, весело пожиравшего недостаточно шустрые – или не способные передвигаться – живые кости.
Очистился враз почерневший, покрывшийся пеплом и гарью пятачок, куда Арбаз немедля и повёл свой отряд.
Зеленокожие вопили, скакали, размахивали руками, и Арбаз с трудом понял, что угодили они, согласно гоблинам, в некое место, именуемое ими Кхан-Кхуд, «очень-очень плохое, да!», в место, уготовленное тем из их племени, кто при жизни был честен не только лишь со своими, а с иноплеменцами, помогал слабым и беззащитным, делился последним и вообще совершал подобные же – абсолютно нелепые и бессмысленные, с точки зрения обычного зеленокожего, деяния.
