Каждый раз, когда он думал о том, чтобы позвонить в Маре‑Визум‑Палас и узнать, как она себя чувствует, поговорить с Лео, он вспоминал, как Фрэнки пыталась порвать ритуальную шелковую нить. Он словно наяву чувствовал ее панику и отчаяние и понимал, что звонить ей было бы эгоистично. Разговор с ней мог бы поднять ему настроение, мог бы убедить его, что она привыкает к новой жизни, но это причинило бы ей боль, а ему этого не хотелось.
И поэтому он приказал охране присылать ежедневные отчеты об их передвижениях, чтобы быть в курсе их жизни.
На этот раз в конверте был не только стандартный отчет, но и газетная вырезка с заголовком:
«Омлет для принца!»
Маттиас прочитал короткую заметку, в которой сообщалось, что владелец местного кафе, к своему изумлению и восторгу, понял, что красивая блондинка и очаровательный темноволосый мальчик, которые забрели к нему позавтракать накануне, не кто иные, как ее величество королева и молодой наследный принц.
На фотографиях, снятых на мобильные телефоны посетителями, были видны Фрэнки и Лео за обычным завтраком и без охраны. Она была в бейсболке, низко надвинутой на лоб, а Лео в темных очках. Вот и вся конспирация.
Маттиас впился взглядом в фотографию, и в груди у него заныло от волнения и злости.
Фрэнки хотела, чтобы ее оставили в покое, он так и сделал. Но он верил, что она будет действовать в интересах их ребенка. Вывезти его без всякой охраны… Во что, черт возьми, она играет?
Все могло случиться! Похищение! Убийство! Несчастный случай! И она еще обвиняла его в том, что он не заботится о Лео!
Он стиснул зубы и, прежде чем успел осознать, что делает, сорвал картину Фрэнки со стены и швырнул ее через всю комнату, удовлетворенный тем, что рама треснула при падении. Он смотрел на изувеченную картину и старался не сравнивать ее с Фрэнки. Маттиас пытался убедить себя, что рад этому. Картина была не чем иным, как чертовым отвлечением, а ему надоело отвлекаться на нее.
Но чем дольше он смотрел на испорченную картину, тем горше становилось у него на душе. А еще ему стало очень стыдно.
Он поднял с пола обломки рамы, пытаясь их соединить, но не тут‑то было. Он грубо выругался. Как он мог до такой степени утратить контроль над собой и разрушить такую красоту.
Маттиас осторожно положил полотно на стол, а затем, не раздумывая, нажал кнопку вызова секретаря. Нико ответил почти мгновенно.
- Приготовьте вертолет.
- Слушаюсь, сэр. Куда лететь?
Он провел пальцами по картине, чувствуя выпуклые мазки, сделанные с такой любовью, и на мгновение прикрыл глаза.
- Маре‑Визум.
Цвета не получались. Она нанесла тончайшую серую линию, казавшуюся перламутровой и прозрачной на черном фоне в верхней части холста. Лучше. Но все равно не совсем то.
Она отступила на шаг, чтобы рассмотреть картину, и нахмурилась еще сильнее. В лунных ночах здесь, на южной оконечности Толмироса, было что‑то волшебно‑завораживающее. Она наблюдала за луной, появляющейся над океаном, каждую ночь с тех пор, как переехала жить на Маре‑Визум, и пыталась запечатлеть эфемерный лунный свет на холсте, но снова и снова терпела неудачу.
С досады она схватила тряпку и провела ею по низу холста, размазывая океан, который написала только вчера, так что он стал похож на мутное болото, а затем уронила голову на руки.
Она просто устала, вот и все. Она плохо спит последнее время.
И все из‑за Маттиаса.
Она дернула за резинку, распустив по плечам собранные в конский хвост волосы. Фрэнки очень старалась выкинуть новоиспеченного мужа из головы, но богатое воображение постоянно подсовывало ей красивое лицо Маттиаса.
Она сердито уставилась на картину.
Затем схватила кисть, обмакнула ее в красную масляную краску и прочертила отчаянную линию посередине холста.
Может быть, у нее открылся дар разрушать красоту, а не создавать ее?
Она подняла руку, чтобы снова мазнуть по холсту.
- Прекрати. - Его голос мгновенно заставил ее замереть.
Фрэнки резко обернулась и увидела стоящего в дверях Маттиаса. Он наблюдал за ней с олимпийским спокойствием, ее же сердце, напротив, пустилось вскачь. У нее задрожали колени. Она не видела его со дня свадьбы, и у нее не было времени подготовиться к встрече с ним сейчас.
- Прекрати, - повторил он.
И Фрэнки поняла, что по‑прежнему держит кисть, словно меч, с лезвия которого капает кровь. Она с шумом втянула в себя воздух и затравленно взглянула на Маттиаса.
- Я не ожидала тебя увидеть во дворце, - резко сказала она. - Полагаю, ты прибыл повидаться с Лео. Он сейчас спит, но скоро…
Маттиас подошел к ней и медленно вынул кисть из ее пальцев.
- Прекрати, - в третий раз сказал он тихим голосом, обводя взглядом ее лицо.
Он стоял так близко, что она могла дотронуться до него. Она чувствовала исходящее от него тепло и терпкий аромат одеколона с нотками сандала.
Его близость будоражила. Фрэнки сделала было шаг назад, едва не задев непросохшее полотно. Он инстинктивно поддержал ее за локоть.
Его прикосновение было сродни разряду тока в тысячу вольт. Она плотно сжала губы, чтобы не застонать.
Потому что она мечтала о его прикосновении, жаждала его до безумия.
- Не надо, - прошептала она, отстраняясь от него. Она повернулась к нему спиной и разглядывала испорченную картину.
Он больше не прикасался к ней, но ее рука хранила тепло там, где его пальцы соприкоснулись с ней. Она судорожно сглотнула, во рту было сухо.
- Лео скоро проснется, если хочешь, можешь подождать в гостиной, - прошелестела она. Слова были хрупкими, как старая пористая ракушка, оставленная на солнце.
- Я приехал повидаться с тобой.
Она на мгновение зажмурилась, готовясь услышать неизбежное. Фрэнки не раз задавалась вопросом, как долго ей будет позволено оставаться здесь, прежде чем ее призовут к исполнению королевских обязанностей в главном дворце. Только она ожидала, что король пошлет к ней гонца, а не явится собственной персоной.
Она не была готова к этому.
- Зачем?! - глухо прошептала она.
Ни слова в ответ. Он молчал так долго, что в конце концов она повернулась к нему лицом, и теперь в ней вспыхнула искра гнева.
- Зачем? - требовательно и громко повторила она.
Он вторгся в ее святилище, причем без всякого предупреждения, не дав ей шанса разработать защиту. Это было несправедливо.
Фрэнки ухватилась за свой гнев, как утопающий за соломинку. В прошлый раз он сослужил ей хорошую службу.
Маттиас открыл было рот, чтобы что‑то сказать, но передумал.
