Падать и притворяться мертвым было бесполезно – пилот наверняка заметил одинокого воина. Теперь все зависело от задания летчика: если он шел дальше на восток, то рейдовик был в безопасности. Если же немец пришел осмотреть место недавнего сражения, то жизнь Монгола висела на волоске – пилоты люфтваффе любили попрактиковаться в стрельбе по наземной мишени.
Не раздумывая, рейдовик бросился назад, к окопам.
«Рама», заложив вираж над полем, пошла на боевой заход. В первый раз летчик, ударив по бегущей цели из двух пулеметов, промазал. Пули взметнули землю метрах в пяти от бегуна, не причинив ему никакого вреда.
Рейдовик спрыгнул в окоп у перевернутого пулемета. Сердце его стучало так, что готово было выпрыгнуть наружу. Воздуха не хватало. Пот слепил глаза. Руки подрагивали. Но Монгол умел сконцентрироваться в критической обстановке. Несколько раз глубоко выдохнув, он восстановил дыхание, приложил козырьком руку ко лбу и нашел в небе «раму». Заходя со стороны солнца, параллельно линии окопов, немецкий летчик вновь готовился атаковать его.
– Твою мать! – рейдовик едва успел упасть на дно окопа, как пулеметные очереди расшвыряли глину с бруствера над его головой.
– Нет, так дело не пойдет! Он меня теперь до ночи станет обстреливать, а потом, если патроны кончатся, бомбить начнет!
Приговаривая так, рейдовик поднял противотанковое ружье, подобрал с земли увесистый патрон, обтер его о штаны, дослал в патронник. Валявшуюся на дне окопа балясину он перекинул через верх, сделав навесной упор для стрельбы. Теперь он мог стрелять из ПТР вверх, в сторону солнца, откуда, ревя двигателями, вновь заходил крылатый убийца.
Стрелять с земли в «Фокке-Вульф-189» – занятие бесполезное. Двубалочная конструкция фюзеляжа сбивает стрелка с толку: куда целиться, если посредине самолета дыра? Обычно, пока зенитчик наводил орудие на короткую гондолу между крыльями, «рама» успевала пройти вперед, и снаряды или пули летели позади кабины в пустоту. Но сейчас был другой случай – самолет шел, прижимаясь к земле, пилотская гондола визуально увеличивалась, пустота между балками в лобовой проекции исчезала.
Монгол упер приклад ПТР в плечо, проверил свободный ход курка. Как опытный стрелок, он задержал дыхание, до самого приближения самолета смотрел на дно окопа, берег четкость зрения. Когда, по его подсчетам, «рама» вошла в сектор обстрела, он вскинул голову, поймал в перекрестие прицела кабину и выстрелил.
Могучая пуля противотанкового ружья легко, играючи прошила насквозь пилотскую кабину, разворотила летчику грудь и вылетела с другой стороны кокпита. Некоторое время неуправляемый самолет летел на заданной высоте, потом, за дорогой, клюнул носом и врезался в болото. После удара «фоккер» развалился на части. В живых из экипажа не осталось никого.
– Мать его! – завопил Монгол. – Да я «раму» завалил!
Рейдовика захлестнула минутная эйфория: тело приобрело необычайную легкость, по жилам заструилась кипучая энергия – захотелось немедленно действовать, воевать и побеждать. Нервное напряжение сменилось плещущей через край радостью. Выскочив из окопа, Монгол погрозил кулаком в сторону упавшего самолета:
– Что, недоносок, понял, как воюют в Красной армии? Это тебе не по беженцам стрелять!
Внезапно во внешнем мире что-то изменилось. Еще ничего не поняв, повинуясь только инстинкту, подсказывающему, что наступает опасность, Монгол спрыгнул в окоп. Прислушался. Осмотрелся. Вроде бы ничего: в лесочке ветер шевелил листву; над полем, потрескивая крылышками, сновали стрекозы, в траве стрекотали кузнечики. На вспотевшее лицо пытались сесть комары. На солнце набежала тучка.
Безмятежность. Тихий летний день.
Но что-то в округе поменялось, что-то удерживало Монгола в укрытии минуту, пять, десять.
Вот оно! Из-за дальнего леса на дорогу выехал мотоцикл с коляской. За ним еще один. Следом крытый грузовик с солдатами и замыкающий колонну полугусеничный бронетранспортер.
Если бы ветер дул со стороны дороги, то рейдовик услышал бы шум моторов гораздо раньше, чем увидел колонну. А так техника появилась внезапно, и не сиди он в окопе, то наверняка попался бы в поле зрения пулеметчику с переднего мотоцикла.
– Какой черт вас сюда принес, ребята? – пробормотал рейдовик. – Уж не за моей ли «рамой» вы пожаловали?
Появление немецкой колонны нарушало все его планы – Монгол намеревался пробраться на место падения «фоккера» и по возможности забрать документы у убитых летчиков. Если ни документов, ни нашивок с формы пилотов достать не удастся, то рейдовик удовлетворился бы любой деталью с самолета, свидетельствующей, что он одержал победу в неравном поединке. Без вещественного доказательства никто бы не поверил, что разведчик-одиночка из случайно найденного ПТР смог сбить самолет.
Достав снайперский прицел, чуть-чуть высунувшись над бруствером, рейдовик стал наблюдать за непрошеными гостями.
Остановившиеся посреди дороги немцы заняли оборонительную позицию: два мотоцикла с пулеметами блокировали путь вперед, бронетранспортер прикрывал хвост колонны. Из грузовика высыпали солдаты. Закурили. Вид у них был беспечный. Никакого любопытства в сторону болота, где упала «рама».
«Ничего, подожду, – успокаивал себя рейдовик. – Передохнут солдатики и дальше поедут, а я к “раме” наведаюсь. Только какого черта они встали посреди дороги, на солнцепеке? В лесу бы сподручнее было перекур организовывать».
Завидев что-то, солдаты построились в две шеренги, привели себя в порядок. К колонне подъехал легковой автомобиль.
– Это что еще за явление свиньи в господский дом? Кого на сей раз принесло? – Монгол попытался рассмотреть звание вылезшего из автомобиля офицера, но не смог. Расстояние было слишком велико для его оптики.
Офицер осмотрел строй, дал солдатам указание проверить оружие и растянуться цепью вдоль дороги, лицом по направлению к окопам. Один из мотоциклистов развернул в сторону Монгола пулемет. Здорово смахивало, что немцы собираются прочесывать бывшее поле боя, но рейдовик был спокоен: пока солдаты дойдут до его позиции, он сто раз успеет ноги унести.
Минут через пять на дороге показалась колонна военнопленных, человек сто, не меньше. Сопровождали пленных всего четверо солдат с винтовками. Никто из бывших бойцов Красной армии не пытался бежать или нарушить строй. Никто не разговаривал между собой. Каждый из узников знал: за попытку побега одного казнят пятерых. За разговоры в строю – расстрел.
Бывшие красноармейцы безучастно и обреченно брели по пыльной дороге. На плечах у первой шеренги – багры, у последующих рядов – лопаты.
– Похоронная команда! – прошипел рейдовик. – Мать его, ни раньше, ни позже! Сейчас они разбредутся по всему полю и вытеснят меня в лес. Плакала моя «рама», не подобраться мне к ней! Останусь я, мать его, без заслуженной награды.
Немцы построили военнопленных длинной цепью вдоль дороги. По команде офицера похоронная команда двинулась вперед: вначале пленные с баграми – стаскивать убитых в ямы. За ними могильщики с лопатами. Следом пленные россыпью – собирать оставшиеся на поле боя оружие и боеприпасы. Замыкающими пошли немецкие солдаты с винтовками наперевес. Офицер, водители и мотоциклисты остались на месте.
