Гуськом, один за другим, аккуратно ступая по скользкой тропинке, десантники начали спуск в лощину. Первым шел Мазур с пулеметом на плече, за ним Геккон, Лоскутов и Монгол. Все они продрогли ночью, вымокли, не выспались. Настроение у них было еще то – словами не описать.
Волк поджидал их, прячась за обломком скалы. Пропустив десантников вперед, он вышел из засады и бросился на Монгола.
Почувствовав, как за спиной кто-то коротко резко выдохнул, рейдовик обернулся – волк с раскрытой пастью и вытянутыми вперед лапами летел ему на горло. Вскинув руки перед собой, Монгол принял удар лапами в грудь и опрокинулся навзничь. Волк, брызжа слюной, потянулся клыками к его горлу, но рейдовик смог удержать его на расстоянии, вцепившись обеими руками ему в шею.
Лязгнув зубами, волк рванул на себя когтями по груди Монгола. Клочки вспоротой телогрейки полетели в стороны. Прочнейший кожаный ремень с подсумками лопнул. От второго удара лапами из груди рейдовика брызнула кровь. Волк вновь рванулся к горлу человека, но Монгол из последних сил удержал его.
Лоскутов обернулся на рык и вопли за спиной. Сделал два шага в сторону. Отработанным движением достал из кобуры пистолет. Двумя руками поднимая ствол на линию огня, взвел курок. Прицелился. Трижды выстрелил волку в живот и бедро. Стрелял бы еще, но на четвертом патроне хваленый немецкий «Вальтер» дал осечку.
Волк, опершись Монголу лапами на грудь, поднял голову, посмотрел Лоскутову в глаза. Николай Егорович выдержал взгляд.
Воспользовавшись секундной передышкой, Монгол выхватил с набедренных ножен клинок и вонзил его волку под левую лапу. Зверь вздрогнул всем телом, захрипел и получил еще несколько ударов ножом в бок.
Схватка была окончена.
Сбросив с себя бьющегося в агонии волка, рейдовик поднялся, осмотрел свою грудь. Когти зверя распороли ему мышцы до самых костей. Кровь из порезов ручьем стекала в штаны. Но живот был цел – спасла телогрейка, превратившаяся спереди в жалкие лохмотья.
– Водка есть? – охрипшим голосом спросил Монгол.
Мазур достал из вещмешка плоскую фляжку. Рейдовик сделал несколько жадных глотков, остатки вылил себе на грудь.
– Кажется, я в порядке, – неуверенно сказал он.
Но кровь из ран как шла, так и шла.
– Геккон, Мазур, иголка есть? – спросил Лоскутов.
– Конечно же есть! – пулеметчик снял с головы пилотку, показал прицепленную изнутри иголку с намотанными вокруг нее нитками. – Ты, Николай Егорович, как в прошлый раз взгрел всех на строевом смотре, так я без иголок теперь в отхожее место не хожу.
– Геккон, оставляй все здесь и бегом в отряд! Бокову передашь, что у нас раненый…
– Коля, да брось ты, я сам дойду! – перебил его рейдовик. – Сейчас кровь побежит да перестанет. В первый раз, что ли.
Лоскутов достал из своего вещмешка водку, дрожащими руками скрутил колпачок, отпил из горлышка. Протянул фляжку Монголу.
– Пей, сколько сможешь, и ложись на землю.
– Коля, да я…
– Заткнись! Если ты сейчас пойдешь в отряд, то истечешь кровью по дороге. Монгол, у тебя глубокие раны, они сами по себе не затянутся. Ложись, давай, будем тебя штопать.
– У, сволочь, все из-за тебя! – хмелеющий на глазах рейдовик пнул поверженного врага по ребрам. – Все у тебя, скотина, не как у людей, только сзади нападать и можешь!
Лоскутов выбрал ровное место, расстелил плащ-палатку.
– Коля, а ты что, умеешь раны зашивать? – Монгол пьянел на глазах. Поддерживаемый Мазуром, он лег на подстилку, попросил закурить. – Коля, а ты где видел, как швы накладывают?
– В морге, – Лоскутов в несколько раз сложил нитку, продел в игольное ушко.
– Коля, ты что, рехнулся? – рейдовик попробовал подняться, но здоровяк-пулеметчик вернул его на место. – Коля, я живой человек, ты что, собрался меня без анестезии штопать?
– Водка на голодный желудок – отличное обезболивающее средство. Проверено! – Лоскутов смочил носовой платок водкой, протер края у самой глубокой раны. – Монгол, лежи, заткнись и не шевелись.
– Коля, – рейдовик картинно закатил глаза, – перед тем как ты воткнешь в меня эту мерзкую иглу, помни: я всегда был тебе хорошим товарищем и другом. Коля, забейте мне в рот кляп, чтобы я не визжал, как свинья на бойне… Коля, может, кровь сама остановится?
– Мазур, затолкай ему в рот пилотку, а то он мне своими речами на мозжечок давит!
– Ладно, варвары, режьте меня на куски, я все вытерплю, – Монгол закрыл глаза, расслабился, сделал вид, что уснул.
– Так-с, – Николай Егорович сел поудобнее, пальцами левой руки свел вместе края раны. – Начнем, с божьей помощью!
Концом иглы он поддел кожу и мышцы, проткнул насквозь, вытащил иглу с другого края раны. Выбрал лишнюю нить, завязал узелок. Монгол, как и обещал, лежал не шелохнувшись.
Стараясь накладывать стяжки на равном расстоянии друг от друга, Лоскутов внахлест зашил первую рану. Оттер кровь, полюбовался на свою работу.
– Николай Егорович, – уважительно спросил Мазур, – а ты раньше, вот так, живого человека, никогда не зашивал? Больно ловко у тебя получается, как будто порванные брюки шьешь…
Голоса Лоскутова и Мазура доносились до Монгола как из подземелья. Он, чтобы заглушить боль, думал о своем.
«Где-то я читал, что самураи, победив врага, съедали его сердце, чтоб обрести силу и дух соперника. Я бы вырезал у волка сердце и съел его, но на кой черт мне сердце труса, нападающего со спины? Совершенно незачем. Пусть его сердце падальщики едят – более позорной смерти не придумать».
Лоскутов иглой задел какой-то нерв, Монгол выгнулся от боли, застонал, но вновь заставил свое тело расслабиться.
«Старинный тунгусский обычай требует: если один на один одолел огромного хищного зверя, то голову его надо отрезать и насадить на кол около входа в чум. Если у зверя есть хвост, то его надо носить на малахае. После того как голова провисит у чума неделю, ее надо отдать собакам, а два нижних клыка выломать. Один клык надо отдать вождю племени на ожерелье, второй – отцу первой жены».
Лоскутов взялся за третью рану. От водки и кровопотери новую экзекуцию Монгол переносил спокойнее: болевые рефлексы притуплялись, сознание затуманивалось.
«Что же получается, – размышлял он. – Своего чума у меня нет, малахай я не ношу. Вождь моего племени, товарищ Сталин, в дар волчий клык не примет. Тестя у меня нет. Жены тоже нет… Или вождем советского народа считается товарищ Калинин? Ему, что ли, клык выслать? Не поймет… Но клыки надо вырвать. Зря, что ли, я его одолел?»
В пылу схватки Монгол не слышал выстрелов Лоскутова и считал, что победа принадлежит ему одному.
Угасающим сознанием рейдовик услышал голос Бокова. Открыл глаза. Прямо перед ним сидел Геккон.
