Да, я всё это прекрасно понимала, как и то, что объявиться на пороге родного дома тоже не могу. И так получалось, что даже находясь на своей планете, в родной стране я осталась совсем одна… Если не считать тех, кто жил в бункере.
Вот только оставаться там я больше не могла. Не хотела. Потому и ушла среди ночи — для поисковика моего уровня найти безопасный выход оттуда не составило никакого труда. Выбралась на поверхность рядом с дачным посёлком, доковыляла до ближайшей трассы, села в первый попавшийся автобус. И теперь ехала… сама не знаю куда.
Глупо? Да, конечно. Глупо и безответственно. Но мне нужно было уйти, хотя бы ненадолго. За прошедшие с момента нашего возвращения из изолятора два дня я слишком многое поняла, переосмыслила. И твёрдо осознала, что не желаю идти против самой себя ради чужих целей. Не хочу играть по чужим правилам.
Раньше у меня был стимул — найти и спасти Лёшку. Ради этого я училась, старалась, раскрывала в себе дар поисковика. Жила надеждой, что скоро отыщу брата, выполню пресловутые три задания Джен и снова стану свободной. Но всё получилось совсем не так.
Да, мой дар находить тли помог всем нам сбежать из изолятора, но я даже думать не хотела, сколько военных при этом пострадало. Две ночи мне снилось, как Рис борется с тем темноволосым лейдом, видела, как сильный смелый мужчина корчится от боли на каменном полу, как умирает на моих глазах… и каждый раз просыпалась в холодном поту.
Рис сказал, что это война, но я не хотела воевать. Не желала иметь к этому даже косвенное отношение. И может мне бы удалось смириться с произошедшим, найти в себе силы для поиска нового способа вызволить Лёшу. но… вчера вечером Катя сообщила, что всех заключённых «первого» изолятора перевезли в другие тюрьмы. И судя по её данным, Лёша оказался среди тех, кого в самое ближайшее время должны были отправить на Синар — одну из самых дальних планет Союза.
Это сообщение окончательно уничтожило мою веру в счастливый финал. Пусть Катя и старалась меня успокоить, говорила, что Лёшку можно будет попробовать выменять у военных на какого-нибудь преступника или взятую в заложники «большую шишку».
Она старалась подбодрить меня, помочь, поддержать. У меня же просто не осталось сил верить в радужное будущее. Теперь, приняв участие в нападении на изолятор, я окончательно поняла, что свободы мне видать даже после успешно выполненных трёх заданий. Почему? Да потому что я уже стала преступницей. А значит, мне до конца дней придётся скрываться, прятаться. Но если сейчас моя вина бьша лишь в том, что я нашла путь для побега из изолятора, то вскоре этот послужной список мог пополниться другими преступлениями.
Я не хотела так жить! Не желала мириться с обстоятельствами! А проснувшись этой ночью после очередного кошмарного сна, вдруг решила, что больше не могу оставаться в бункере. Кинула в сумку кое-что из вещей, написала Рису записку, что вернусь через пару дней, и ушла.
Денег почти не было — Катя смогла найти на просторах подземного города лишь три купюры по сто рублей. Но зато у меня имелись подаренные Рисом на недавний день рождения золотые серьги. Да, я собиралась их продать и меня даже совесть по этому поводу не мучила. Перед Дарисом как-нибудь извинюсь, а жить мне на что-то надо.
Автобус привёз меня в незнакомый небольшой городок. Выйдя на вокзале, я равнодушно осмотрелась, закинула на плечо рюкзак и направилась в сторону ближайшего ломбарда. К счастью, мой дар позволял находить правильный путь где угодно. Потому и сейчас я уверенно прошагала мимо гудящего рынка, мимо старой стоянки автобусов, перемахнула через две канавы, разрытые прямо на тротуаре. И вскоре уже стояла перед немолодым полным мужчиной, который с интересом рассматривал врученные ему украшения.
— Камни хорошие. Да и это точно золото, — проговорил он, причмокнув. — Но я такое впервые вижу. Точно не наше. Инопланетное?
Он поднял на меня заинтересованный взгляд, но я в ответ только пожала плечами.
— Подарок, — сказала, отворачиваясь к стеклянной двери, ведущей на улицу.
— Так чего же вздумала продавать? — спросил он с сомнением.
— Деньги нужны, — этот его допрос начинал раздражать. — Сколько дадите?
— Десять тысяч.
— Мало, — грустно усмехнулась я, протягивая руку за своим богатством. Не знаю, за сколько их покупал Дарис, но они точно стоили куда больше.
— Пятнадцать, — твёрдым тоном, произнёс работник ломбарда.
Я снова отрицательно покачала головой и тогда, вздохнув, он с печалью посмотрел на серьги и предложил:
— Ладно, двадцать три. И это мой окончательный ответ. Ты не местная. Тебе здесь никто за эти побрякушки не даст больше.
— Ну и пусть. Уеду и продам в другом городе.
Я раскрыла ладонь, чтобы мне вернули серьги… но мужчина просто не смог с ними расстаться. Бормоча себе под нос «произведение искусства», «безумная редкость», он отсчитал мне сорок тысяч и на том мы с ним распрощались.
Город этот оказался маленьким, провинциальным, видеокамер на улицах здесь почти не было, и, тем не менее, я всё же решила не мелькать в центре и поспешила вернуться на вокзал. Там купила билет до соседнего города и снова отправилась в путь. Сейчас, я была почти довольна происходящим, ведь могла делать то, что хотела, сама принимала решения. И это неожиданное чувство свободы странным образом окрыляло и поднимало настроение.
Но когда на очередном вокзале я вышла из автобуса, неожиданно активизировалась молчавшая до этого Катя:
«Саша, — услышала я в голове её голос, который сейчас показался мне странно обеспокоенным. — С тобой пытаются связаться», — неожиданно ошарашила она.
«Как? — не поняла я. — Мобильного у меня нет. Все остальные гаджеты остались в бункере…»
«Да через галути! — нервно перебила она. — Пришло уже несколько сообщений с пометкой важно. Тебя просят выйти на связь».
— Кто?! — воскликнула я вслух, чем привлекла к себе внимание прохожих. Пришлось мгновенно брать себя в руки, принимать невозмутимый вид и топать быстрее.
«Угадай, — мрачно ответила Катя. — Сколько человек вообще знает, что у тебя есть галути?»
«Никто не знает».
Я задумчиво пнула небольшой камешек и, увидев вывеску «Гостиница Мария», направилась прямиком ко входу.
«Уверена?» — ехидно уточнила сестра.
И только теперь я поняла причину её нервозности. Да, о наличие у меня галути не знал никто… кроме того, кто подарил мне эту игрушку. Но из этого выходило…
«Гай? — спросила, боясь получить подтверждение своей догадке. — Он?»
«Да, — ответила Катя. — И в этот раз он чрезвычайно настойчив».
«В этот раз? — воскликнула мысленно. — Ты хочешь сказать, что он уже пытался выйти со мной на связь? Но когда? Почему ты не сказала?»
«Через два месяца после твоего появления в бункере. Ты как раз начала делать успехи, оживать. Потому я не стала сообщать тебе о его попытках связаться. Но тогда, не получив ответа, он ещё несколько раз посылал запрос. А я максимально заглушила свой сигнал. То есть он должен был решить, что ты. Сашка, погибла, и твой галуги больше не функционирует».
