– Возможно. У него должен быть какой-то повод, если он приехал к нам на работу. Кто знает, может, желает дать нам понять, что его устраивает наш общественный строй?
«Вишел» казался более тревожным, чем возможное отношение иностранца к общественному строю. Он звучал в воздухе ежедневно бесчисленное количество раз и вынуждал весь персонал к интенсивным мыслительным процессам.
– О чем он говорит, к дьяволу, с тем вишелом? – нервничал Януш. – Что он хочет сказать этим словом?
– Может быть, он хочет сказать – вышел? – предположил Лесь. – Может быть, его кто-то так не правильно научил, и так и привык?
– Хорошо, но что у него на уме? – интересовался Каролек. – Он всегда употребляет это слово при обсуждении проектов. Не хочет их обсуждать? Хочет выйти?
Тайна «вишела» стала наконец такой мучительной и интригующей, что все потребовали разъяснений от директора. Директор бюро, ежедневно третируемый сотрудниками по этому поводу, после долгих и безрезультатных поисков кого-либо, кто знает датский язык, обратился наконец в припадке отчаяния к официальному лицу, которое рекомендовало нового работника. Лицо, несколько обеспокоенное, сделало более продуктивное усилие своих умственных способностей и ответило, после преодоления того же пути, что и вопрос, только в обратном направлении.
– Он вообще не говорит «вишел», – сказал директор, вернувшись в бюро, счастливый тем, что удалось разъяснить непонятные вопросы. – Он говорит «We shell». Будущее время всего. А «я – да» означает по-датски «Да, благодарю». Купите себе датско-польский словарь и не делайте из меня идиота.
Сразу же был куплен единственный доступный учебник, которым оказался «Разговорник польско-датский», почти полностью состоящий исключительно из гастрономических терминов. На основании этого учебника можно было прийти к выводу, что оба народа занимаются лишь жратвой или закупкой еды и продуктов, только изредка обращая внимание на искусство одеваться. Содержание учебника дало свои результаты.
Одним прекрасным летним днем улыбающийся иностранец ворвался в комнату, немного опоздав, положил на стол завернутый в небольшой клочок бумаги кусок колбасы и произнес торжественно:
– Кал… б́аса!
На мгновение воцарилась тишина, которую прервал Каролек.
– Моча тенора… – сказал он вполголоса рефлекторно и бессмысленно.
– Что?! – вытаращился на него Януш. Каролек почувствовал легкое замешательство.
– О боже, я же по ассоциации. Ведь существуют такие переиначивания слов. Есть кал б́аса и зуб тенора и разные другие. Ты что, не слышал?
– А-а! – сказал Януш, проявляя какое-то удивительное ошеломление. – Сперва «вишел», а сейчас кал тенора, простите, кал б́аса…
– Перестань, потому что я не смогу взять в рот этой колбасы! – гневно отозвалась Барбара. Иностранец глядел на них с любопытством.
– Калб́аса! – повторил он с радостной гордостью.
– Колбас?! – опроверг Януш. – Колбас?! КОЛБАС?! О боже, он всех нас доведет до идиотства! Я уже чувствую, как глупею по вине этих всех языков! Как должен я сказать, что я – да, то мне кажется, что говорю нецензурщину, и говорю, что я – нет, а потом все оказывается наоборот. Я уже польский язык забыл!
– Ты вспомнишь, как только он научится, – утешил его Лесь. – Видишь, что у него хорошо получается!
Изучение польского языка делало успехи, хоть и ничтожные, но постоянные. По неизвестным причинам для оживленных разговоров Бьерн-Бобек высмотрел себе Каролека и на нем испробовал свое умение.
– Сколько у тебя сантиметров? – спросил он вдруг на следующее утро, прерывая царящую в комнате полную сосредоточенности тишину и вглядываясь в него с явным интересом.
Оторванный от работы Каролек посмотрел на него и заморгал глазами.
– Каких сантиметров? – спросил он в недоумении. Чужеземец всматривался в него и дальше, наморщив лоб.
– Сколько у тебя сантиметров? – повторил он вопрос и добавил с усилием:
– Долго… ты…
– Мой боже! – простонал в отчаянии Каролек. – Что он говорит?
– Он затрагивает какие-то интимные подробности… – неуверенно сказал Лесь с некоторым неудовольствием.
– Какое-то скудоумие, – вынес приговор явно пораженный Януш. – Просто удивительно. А я слышал, что датчане – довольно тактичный народ…
– Идиоты, – спокойно сказала Барбара. – Он же имеет в виду длину.
– Длину! – с облегчением произнес иностранец. – Сколько сантиметров ты имеешь?
Смущение в комнате не уменьшилось. Каролек смотрел на докучливого иноземца оторопело.
– Не знаю, – ответил он с легким ошеломлением. – Чего, боже мой?
Бьерн встал, приблизился к нему и рукой провел от туфлей до головы.
– Тут, здесь, – повторил он. – Сколько у тебя сантиметров?
– А-а! – вздохнул Каролек с облегчением. – Высоты? Роста?
В результате общих долгих и многочисленных усилий наконец было открыто, что интерес Бьерна размерами Каролека был вызван тем, что у него был брат приблизительно такого же роста и комплекции, как Каролек, и он должен был послать ему подарок в виде закопанской дубленки, поэтому и воспользовался возможностью приспособить для этого Каролека. Каролек пошел дальше из сочувствия к согласился примерить дубленку во время покупки. Узы приятельства постепенно крепли.
– Я тья льюблью, – сказал Бьерн вскоре после того, как дубленка была куплена, глядя на Каролека с признательностью.
– Бога ради, чего он ко мне липнет, как репей к собачьему хвосту? – сказал Каролек в отчаянии.
– Любит тебя, разве ты не слышал? – ответил безжалостно Януш удовлетворенно усмехаясь, довольный, что чувства иноземца пали не на него. – К кому он может еще приставать, как не к любимому человеку?
– Он что, не мог любить кого-нибудь другого? – протестовал Каролек. – Обязательно меня?
– Я дам тья рыло, – пообещал в ответ ему Бьерн, благожелательно улыбаясь.
– Не хочу! – простонал Каролек, доведенный до отчаяния этим обещанием.
– Почему не хочешь? – удивился Лесь. – Увидим, что это такое.
– Ты не знаешь, что такое рыло!? – удивился в свою очередь Януш.
– Я тья льюблью, – повторил Бьерн, упорно обращаясь к Каролеку. – Отцепись, ты!
– Довольно оригинальное проявление чувств, – прокомментировала Барбара, с любопытством прислуживаясь к разговору. – Может быть, у него на уме что-то другое?
Большое терпение и тщательный анализ многих других, также удивительных ответов позволили установить, что в Польшу иноземца привели две причины, которые заставили также его внимательно отнестись к польскому языку. Одной из причин, которые привели его в Польшу, была некоторая молодая, весьма привлекательная дама, так тесно связанная с ним чувством, что языковая наука в ее присутствии ограничилась лишь одной областью. Остальные знания польского языка иноземец проводил в совершенно другом месте, а именно возле киосков с пивом. Пиво было совершенно необходимым напитком для его нормальной жизни, и со времени прибытия в Польшу он считал, что только пивные киоски являются единственным источником этого божественного нектара. Возле них он несколько раз в день получал небесное настроение и умственные стимулы, что в соединении с наукой, получаемой рядом с дамой, дало редкие, оригинальные и интересные результаты.
