— Ну, наверное, вы правы, Лера. А помните, вы ему рисунок делали в виде стилизованного скрипичного ключа?
— А, этот! — неожиданно засмеялась девушка. — Ну, это морока была еще та! Эдик что-то плел про девушку из консерватории, но, по-моему, врал. Потому что где он, а где консерваторские! Ему хотелось что-то одновременно мужественное и в то же время говорящее о тонкой душевной организации. Ну, нет у меня таких рисунков, где бы совмещались вещи несовместимые! Как-то стилизовала ему скрипичный ключ в языках адского пламени. Честно скажу, шутка была, хотела отделаться от него, а ему понравилось. Ну, на том и расстались.
— А этот рисунок у вас где-то в памяти планшета есть? Или в бумажном виде?
— Нет, я его не сохранила, — пожала она плечами. — Но если вам очень нужен тот рисунок, я могу его набросать. Точно восстановить не смогу, но основные контуры, в принципе, помню.
И Лера стала быстро, уверенными штрихами рисовать на листке бумаги…
…Шесть женщин собрали в кабинете следователя Ефимовой. Каждая из них проходила в качестве потерпевшей по одному из эпизодов ограбления молодым любовником, усыпившим свою пассию. Екатерина Сергеевна детально разъяснила суть следственного эксперимента и опознания. Женщины молча кивали, стараясь не смотреть друг на друга. Не очень-то приятно выглядеть со стороны одной из похотливых дурочек, которая повелась на молоденького парня.
Рисунок татуировки в виде скрипичного ключа не узнала ни одна из потерпевших. Только Захарова долго смотрела на него и, наконец, кивнула головой:
— Да, кажется, именно такой рисунок был на руке того парня, который меня обокрал.
— Вы ранее утверждали, что на татуировке был крылатый змей, кусающий собственный хвост, — напомнила следователь.
— Я поняла теперь, — сосредоточенно глядя на символ, произнесла Захарова. — Перед тем как увидеть татуировку на руке парня через запотевшее стекло душевой, я видела такого змея в интернете. Не помню уж, по какому-то поводу. Запомнилось, и, наверное, одно на другое наложилось. А ведь посмотрите вот под таким углом, и правда, похоже на змея, и крылья похожи на пузатенькие бока скрипичного ключа. А еще эти языки пламени сбивают с толку.
Потерпевших отпустили. Следователь собрала свои бумаги, заперла в сейф и выжидающе посмотрела на полковников из Главка. Крячко толкнул Гурова локтем и первым поднялся, прощаясь с Ефимовой. Лев только кивнул и вышел следом за напарником в коридор. Он остановился у окна в коридоре и, глядя на улицу, задумчиво проговорил:
— Слушай, Стас, а что мы с тобой теперь делать будем? У нас ведь рухнул главный опознавательный признак — конкретная татуировка на конкретной руке, на конкретном месте. Получается, что никакого змея, кусающего свой хвост, и не было?
— Ну, у нас есть еще отпечатки пальцев, — напомнил Крячко.
— Это отпечатки неустановленного лица. Мы можем так никогда и не узнать, кому они принадлежат. Нет, нам нужен новый принцип, новая улика, новая отличительная черта этого преступника. А ее пока нет. Думать надо, надо снова начинать от исходного.
— Есть у нас отличительная черта, — зло бросил Стас. — Наглый, зарвавшийся юнец, играющий на грани фола, у нас уже две смерти от передозировки успокаивающих препаратов. И потом, у нас ведь есть показания этого мастера из барбершопа. Он хорошо видел змея.
— Я тоже видел его. И у тату-мастера, и в интернете. Вариантов рисования этого символа тысячи. Понимаешь? Тысячи! Я провел несколько часов в интернете и все прочитал про этот символ и про способы его изображения. Ему ведь века, тысячелетия! За это время способы рисования изменились, не говоря уже о мировоззрении человечества. Ладно, надо заканчивать это дело с Липатовым и его похитителями. Давай делиться: я еду допрашивать Вартаняна в его офис, а ты с его женой дома поговори.
— Щедрый подарок! — усмехнулся Крячко.
Грузный, плечистый, черноволосый генеральный директор сидел в кресле и теребил карандаш. Гуров смотрел на волосатые руки Вартаняна и думал, сломает он его или нет? Хватит ли у этого человека выдержки, чтобы не выдавать свои эмоции полковнику полиции? А ведь Вартанян, если уж говорить языком закона, попадает под обвинение в организации похищения человека, нанесении побоев и угрозе физической расправы. Еще неизвестно, как отнесется судья к словам обвиняемых и потерпевшего и предоставленным следствием фактам. Судья может посчитать, что готовилось убийство, но было предотвращено. А это уже максимальный срок по каждой статье, какую ни возьми.
— Отпустите моих ребят, — проворчал Вартанян. — Они просто выполняли приказ. Их не в чем обвинять. Нужен вам злодей, так вот он перед вами. Меня и карайте.
— Знаете, Арутюн Григорьевич, — усмехнулся Лев, — формулировка заезженная, как старая пластинка. И когда обвиняют в военных преступлениях, часто можно слышать оправдание, что человек просто выполнял приказ, и в моей мирной практике часто приходится сталкиваться с объяснением, что, мол, я не злодей, меня заставили совершить преступление. Я хотел как лучше, я защищал честь жены, свою семью, поэтому ударил каждого из нападавших ножом по восемь раз, а потом еще отрезал каждому голову и отправил по почте своему главному недругу.
— Вы что, издеваетесь?! — вспылил Вартанян. — Какие головы, какие удары ножом?
— Не кричите, — спокойно остановил его Гуров. — Я просто привел вам примеры абсурдности такой позиции. Ваши люди знают, что такое закон и каковы последствия, ведь у каждого опыт работы в силовых структурах. И ваши действия в любом случае превышают все нанесенные вам умозрительные и фактические оскорбления, унижения и моральный ущерб. Так что давайте не будем копья ломать. Предлагаю честно отвечать на мои вопросы. Со своей стороны, обещаю максимально тихо провести расследование и не афишировать подробности этого дела. Просто включите разум и логику, вы же крупный руководитель, хороший организатор. Почему к вам пришел не лейтенант из районного отделения полиции, а полковник из Главного управления уголовного розыска МВД страны? Ощущаете разницу? Правильно. Уровень важности совершенного преступления. Не вашего, конечно, а того, по которому мы работаем. Вы просто случайно подвернулись из-за похожих признаков. Но и вас мы должны отработать, чтобы можно было ваш случай отвергнуть и исключить. Я вам не расскажу о том преступлении, которым мы занимаемся, — это тайна следствия. А вот вы обязаны отвечать на мои вопросы. И у меня есть юридические рычаги воздействия на вас как гражданина. Ну?
— Что вы хотите узнать? — недовольно проворчал хмурый Вартанян.
— Вот, — кивнул Лев, — теперь у нас правильно построенная беседа. Что вы приказали сделать своим людям с Эдуардом Липатовым?
— Только попугать. Я не приказывал ничего конкретного, только велел напугать до икоты, но без увечий, чтобы раз и навсегда отбить охоту приближаться к моей жене. Не мое дело, как они выполнят приказ.
— Так, хорошо. До икоты они его почти напугали. Теперь о вашей жене: в чем перед вами провинился Эдуард Липатов?
