— Некуда, — сглотнув слюну, подтвердил Миша.
— Там, где ум у тебя должен быть, место свободное. Ты эту совесть туда положи, — сказала Полина.
— Ну да, дурак, не спорю. Но ничего не могу с собой поделать, — сказал он и скинул тулуп.
— Попробуй взять себя в руки. Только не здесь.
— Смешно.
— Давай посмеемся вместе. Но не сейчас.
— А если сейчас? — Он стал стаскивать с себя исподнюю рубаху.
— Я очень тебя прошу, не сейчас! — с ожесточением сказала она.
Миша замер, снова натянул на себя рубашку, взял тулуп и вышел из бани. Полина улыбнулась ему вслед. Приятно иметь своего дрессированного медведя.
Миша стоял у озера, кутаясь в тулуп, смотрел в прорубь и лихорадочно курил. Он услышал Полину, но не обернулся. Неужели стыдно ему?
— Смотришь, как вода леденеет? — спросила она.
Вода действительно уже подернулась узорной наледью. Завтра утром Мише снова за лом придется браться.
— Щуку жду, — сказал он и затянулся.
— По щучьему велению?
— Сказать, чего хочу повелеть?
— Может, я сама догадаюсь?
— Думаешь, я просто так сюда, в эту даль, поперся, все бросил? Лишь бы с тобой быть!
Миша вдруг повернулся к ней, обхватил своими лапищами, стал целовать в лицо, шею. Полина не испугалась, ей даже передалось его настроение. Дурь, как известно, заразительна.
Но от Миши она все же оттолкнулась и сказала:
— Давай не сейчас!
— Ну, хорошо.
Он отпустил ее, но взгляд его не остыл, горячечное возбуждение не схлынуло.
— И пить больше не надо.
— А чаю?
— Будет тебе чай, — проговорила Полина и торопливо повернулась к нему спиной.
Не так уж он и плох, этот Миша, если может сдерживать себя. Когда она мылась, он вломился к ней нагло, да, но таковы все настоящие мужчины. Их нужно кормить и беречь, потому что без них тоска.
Полина убралась в доме, замесила тесто, напекла лепешек. Было уже совсем поздно, когда они сели пить чай. Печка жаркая, воздух сухой, чай горячий, лепешки вкусные. Хорошо, уютно. И телевизор тихонько работает.
— Сейчас бензин закончится, и все, — сказал Миша.
Чай он пил из блюдечка, по-деревенски. Полине смешно было наблюдать за ним, но ведь Миша как раз и пытался развеселить Полину. Занятно с ним, не скучно.
— Что — все?
— И спать.
— А я думала, за бензином надо ехать.
— Поедем. Завтра. Заправимся, купим все, что нам надо. Нравится мне здесь.
— Не знаю.
Полина глянула на телефон. Пока есть связь, эта пуповина, соединяющая ее с Антошкой, душа всего лишь ноет, но не стонет. Можно жить и даже строить планы на будущее. Не так уж все и плохо, но вдруг связь оборвется?
— Обживемся, обустроимся, — сказал Миша.
Перестук двигателя за окном оборвался, лампочка мигнула и погасла, телевизор выключился, стало темно.
Миша чиркнул зажигалкой, зажег свечу и спросил:
— Спать будем?
— По разным полкам, — заявила Полина.
— Наверху дует.
— А ты укрывайся потеплей.
Он кивнул, сходил на мороз по нужде, вернулся, разделся, забрался на верхнюю полку, поворочался немного и затих.
Полина дождалась, когда выгорят дрова в печи, выгребла угли в ведро, вынесла из дома и тоже легла. Перина мягкая, белье чистое, одеяло теплое. К утру в доме станет холодно, но вряд ли она замерзнет. А если еще и Миша вдруг подляжет к ней, крепко обнимет…
Полина, конечно, будет против. Если и сдастся, то не сей же миг. Нельзя им так сразу, нехорошо это.
Миша не торопился спускаться к ней, а она лежала, ждала. Внутри сначала все замерло, когда он наконец-то поднялся, а потом затрепетало в предвкушении. Ну да, баба она, самая обыкновенная, а Миша — мужик, и далеко не самый худший. Сама природа сводит их вместе.
Но Миша всего лишь вышел покурить. На улице мороз, а он в одном тулупе поверх исподнего, валенки на босу ногу. Закаленный мужик, работящий, заботливый.
Полина затаила дыхание, когда он зашел в дом, мысли заметались в голове, как мартовские кошки. Но Миша молча забрался наверх, поворочался немного и заснул.
Проснулся он только утром, еще затемно, затопил печку, поставил чайник.
Полина стала подниматься, но Миша ее удержал.
— Спи, рано еще. А я пойду огляжусь.
Полина кивнула и с головой накрылась одеялом. А куда ей торопиться? Антошку кормить не нужно, хозяйства нет, только лепешек настряпать. Печь и дрова взял на себя Миша, а завтракать еще рано. Так почему бы и не поспать немного, когда заботливый мужик рядом?
Полина вздохнула с тоской по сыну, закрыла глаза и погрузилась в сон.
Разбудил ее треск тракторного двигателя. За окном уже было светло, в доме тепло. Но Миша уже на тракторе. Неужели уезжает?
Вчера он мог обидеться на Полину, а сегодня решил уехать, бросить ее одну посреди леса. Она же даже не знает, как выбраться отсюда!
Полина в испуге вскочила, сунула ноги в валенки, бросилась к двери. Тулуп надевать не стала, некогда, так и выбежала во двор в обнимку с ним.
Но Миша никуда и не собирался, всего лишь развернул трактор, отсоединил от него прицеп. К тому времени, как появилась Полина, он уже заглушил двигатель.
— Ты бы оделась! — сказал Миша, улыбнулся и проницательно глянул на нее.
Он понял причину ее испуга. Это его забавляло и поднимало в собственных глазах.
Она не стала ничего говорить и скрылась в доме.
Мука, соль, вода у нее имелись. Лепешки можно было печь на сковороде, как вчера, или прямо на чугунной плите. Полина испробовала второй вариант. Эксперимент удался. Его результат Мише понравился.
После завтрака Полина стала собираться в деревню, которая находилась километрах в двадцати от этого дома. Она надела платье, дубленку, повязалась платком и в кабине крепко прижалась к Мише. С ним спокойно, надежно.
— К участковому зайти надо, если он там есть, — сказал Миша.
— Зачем?
— Да скажу ему, почему мы здесь. Он Хворостову позвонит, узнает, что там да как. А за нами никакого криминала нет.
— А если вдруг Хворостов Герману продался? — спросила Полина, вспомнив, о чем говорил ей Вадим.
— Значит, с участковым тем более побеседовать надо, — с озадаченным видом произнес Миша. — Чтобы он не говорил никому, где мы.
Полине понравилась деревня, размазанная по холмам и оврагам. Дома большие, с теремками, почти все покрашенные, многие — в яркие цвета. Часовенка, администрация, магазинчик. Участковый появлялся здесь по вторникам и четвергам. Зато Миша переговорил с главой поселения и даже заключил с ним договор на расчистку снега.
