– Кушаем, и спать, – распорядился Алекс. – Через два часа ты дежуришь у люка.
– У люка? – спросил Костя, снимая ПНВ.
Голос Кости эхом отразился от железных стен.
– Да, закрывать его не стоит без надобности, кислород сюда не проходит. Обычно на этом пункте ребята просто дежурят возле люка.
– А если к нам кто-нибудь придет ночью? – Путник выставил лампу, слегка осветив ржавые стены резервуара.
– Если придет, люк закроете.
– А если мы тут задохнемся?
– Костян, хватит вопросов, не задохнетесь, да и за все время походов такого не случалось.
– А цветы те?
– А что цветы? Они далеко.
– Ну… ясно, ну… как скажешь.
– И лампу убавить надо, так, чтоб снизу не видно было света.
– Хорошо.
Костя сделал свет настолько тусклым, что еле-еле мог различить силуэты своих товарищей.
Саша и Миша уже вовсю уплетали паёк, сидя на матрасе. Костя присоединился к товарищам, пожелав им приятного аппетита.
– Леша! – неожиданно вскрикнул Костя.
– Да! Что случилось?! – с волнением спросил Алекс.
– А писать-то тут куда? В ведро! Ведра нету!
– Фух… Ты чего так пугаешь? Я подумал, ты что-то увидел… Писать прям в люк.
– Прям в люк? – удивился парень.
– Да, прям в люк.
– Хорошо.
– Прям в люк? – переспросил Миша.
– Да, в люк, – сказал ему Костя.
– Высоко, – произнес Саша.
– Так даже интереснее писать, – сказал Костя с улыбкой, – я ни разу не писал с высоты.
После ужина Саша и Миша заснули там, где сидели, прислонившись спиной к железной стене. Костя, изможденный походом, доковылял до люка в полу.
– Я умираю от усталости, – сказал он.
– Придется потерпеть.
– Ты же все видишь в камеру, я буду спать, а ты смотреть.
– Я не все вижу, и не факт, что я успею разбудить тебя в случае опасности. Нет, это плохая идея.
Костя подтащил матрас к выходу.
– Ну ладно, ладно, буду охранять.
Никогда еще время не тянулось так медленно. Костя держался изо всех сил, чтобы не провалиться в беспамятство, сидя на мягком матрасе, который манил его в свои объятия. А координатор не умолкал. Постоянно что-то рассказывал Косте, чтобы тому было легче дежурить.
Путник периодически закрывал глаза, и ему казалось, что он засыпал в эти моменты, что проходила целая вечность, но мнимые погружения в сон длились не более десяти секунд. На втором часу дежурства Костя что-то услышал. Звук доносился снизу. Он встал на четвереньки и заглянул в люк. Из тьмы послышался какой-то скрежет вперемешку с шорохами и шипением.
– Что там? – спросил Алекс.
– Не знаю, что-то шуршит.
– Ничего не видно, давай ночное включай.
Костя надел очки ночного видения и снова заглянул в люк.
С высоты пятнадцати метров парень всматривался вниз, а вместе с ним, через камеру, и Алекс.
– Пол шевелится, – тихо сказал Костя.
– Это плохо, – произнес Алекс.
– Что это такое?
Черно-белая картина, которая предстала перед Костей и Алексом, повергла бывалого координатора в шок.
У подножия башни кишела какая-то непонятная масса то ли людей, то ли животных.
– Очень плохо видно, – сказал Костя, – давай туда посветим?
– Ни в коем случае. Нас пока не заметили, так что, может, уйдут. Сидим тихо и следим.
– Ничего непонятно, кто это? – сказал Костя.
– Это порождения Чащи. Они не имеют конкретной формы. Все разные.
– Они сделаны из людей, умерших тут? – спросил парень.
– Из людей, животных, насекомых…
– Они страшные?
– Страшные.
– Почему они молчат?
– Не знаю.
– Тот в прошлый раз говорил какие-то слова.
– Эти существа все уникальные. Двух похожих ты не встретишь.
– Если они поднимутся, мы закроем люк?
– Да.
– Они очень страшные?
– Да, очень. Хватит спрашивать одно и то же.
– Просто я немного боюсь. Точнее, я просто боюсь.
– А какие у них глаза?
– Да не знаю я, какие у них глаза.
– Черные?
– Костя!
– Что?
– Замолчи, пожалуйста.
– Ну… ладно.
Глава 11
Вернувшись домой, Аня обнаружила на письменном столе записку от Кости:
«Не злись. Я ушел в Чащу. Я заработаю нам денег. Я там буду много дней. Я тебя люблю».
Вокруг надписи брат нарисовал сердечки красной ручкой. Аня смяла листок и швырнула на пол. К горлу подступил ком, но она сдержалась, чтобы не заплакать. В голове девушки закружились ужасные мысли об одиночестве. Аню переполняла уверенность, что в этот раз брат не вернется.
Через два дня вернулся Захар. Аня сидела на кухне и смотрела телевизор, когда открылась входная дверь и из прихожей раздалось тихое «Здрасте». На часах было около четырех дня.
Аня ничего не ответила опекуну. Она встала и направилась в свою комнату. Проходя мимо Захара, она пригляделась к его забинтованной шее. Мужчина поставил пакет на пол. Звякнуло стекло.
– Быстро меня выписали… – пробормотал он. Аня захлопнула дверь. Сорванный крючок до сих пор валялся в углу, и запереться девушка уже не могла, хотя толку от таких запираний было немного.
Захар тут же заглянул к ней в комнату.
– Слушай, нам надо поговорить, – сказал он почти шепотом.
– О чем?
– Я зайду? – Он открыл дверь шире.
– А у меня есть выбор? Если я скажу «Нет», ты уйдешь?
– Я бы хотел извиниться. Я плохо себя вел, не знаю, что на меня нашло. У меня бывает иногда эта неконтролируемая агрессия… Из-за нее я…
– Хорошо.
– Что хорошо? Ты прощаешь?
– А как мне быть?
– Не знаю, что значит «как тебе быть»?
– Я боюсь тебя. Какая разница, прощаю я или не прощаю.
– Пойдем на кухню, стоя в дверях, не очень удобно разговаривать.
Испугавшись, что Захара снова охватит ярость, девушка не стала ему перечить.
Опекун достал из пакета бутылку водки и какие-то банки, напоминающие детское питание.
