– Осталось. Вот он, – Семен Петрович указал на Костю.
– Хм… вы серьезно?
Охотников с недоверием посмотрел на путника.
– Михаил Викторович, я знаю, что вы скептически относитесь к проекту «Путник», но… – начал Семен Петрович.
– Не только я, но и правительство тоже, – перебил Охотников руководителя отдела координаторов. – Секундочку…
Директор залез в свой стол, вытащил стопку бумаг и бросил ее перед собой.
– Это договоры… Все эти люди уже мертвы. Многим было по восемнадцать лет. Я не просто скептически отношусь к проекту «Путник», я считаю, что его давно надо закрыть до более детального изучения инопланетного паразита. Мы слишком рано начали посылать туда группы. А все эти жертвы на чьей совести? На моей, на вашей, Семен Петрович, на вашей, – он окинул взглядом координаторов, – и на всех остальных, кто участвовал в разработке проекта и его реализации. И какие результаты за три года бессмысленных смертей мы получили? Никаких. Вы просите меня организовать еще один поход? Хорошо, а какие основания есть для этого?
– Вы не дали мне договорить, – продолжил Семен Петрович. – Парень дошел до центрального корня и вернулся.
– Вернулся? – переспросил Охотников.
– Да, говорю же, вот он, перед вами.
– И как же он мог так быстро вернуться?
– Вы принимаете тот факт, что перед вами сейчас Костя, тот самый путник, который еще вчера был в самом сердце Чащи?
– Тут нет никакого подвоха? Погодите, мне надо, чтоб его договор принесли, сейчас я вызову…
– Нет необходимости, вот он. – Семен Петрович положил перед Охотниковым несколько скрепленных листов и карточку с фотографией Кости. – Видеозаписи, на которых видно, что путник этой ночью был в Чаще, у нас также имеются, но надо будет идти к нам в отдел.
Директор взял карточку путника и пристально рассмотрел фотографию, потом кинул взгляд на все еще замызганное слизью цветка лицо Кости, потом снова на карточку.
– Н-да… путник и правда тот самый. Соизвольте объяснить, как такое может быть?
– В общем, Михаил Викторович, паразит наш оказался не космическим…
Семен Петрович рассказал Охотникову про проход в четырехмерное пространство, подкрепив слова двухмерным мхом, и пояснил, как все это функционирует. Костя постоянно перебивал руководителя, дополняя свою историю новыми подробностями, которые всплывали в его памяти. Под конец повествования они объяснили директору идею перемещения химиката внутрь корня на примере рисунка с сейфом и яблоком. Долго объяснять принцип работы четырехмерного пространства и его возможностей по отношению к трехмерному Охотникову не пришлось, так как он увлекался научно-популярными теориями и, в общих чертах, уже был в курсе принципов пространственных размерностей.
– Во дела… – произнес Охотников, когда Семен Петрович закончил говорить.
– Да… вот так вот бывает.
– Что я могу тут сказать… – Директор потер пальцами подбородок, сосредоточенно оглядывая присутствующих. – Надо пробовать… надо пробовать…
– От вас, Михаил Викторович, нам требуется только одно – самолеты с ретрансляторами, – сказал Семен Петрович. – Группа нам не нужна. Костя пойдет один.
– Один?
– Да. И считайте, что это все тот же поход. Он не закончен, пока жив путник.
– Хм… получается, что так, – сказал Охотников. – Когда вы собираетесь выходить?
– Я могу завтра, – сказал Костя. – Сегодня мне надо передохнуть, хотя я и успел выспаться в туалете на матрасе, но…
– Костян, завязывай. – Алекс снова пнул его.
– Добро! – решительно произнес директор, хлопнув ладонью по столу.
* * *
Ане разрешили остаться в Институте, пока Костя будет в походе. Брат с сестрой заехали домой за зубными щетками, бельем и еще кое-какими личными вещами. Захара, к счастью, в этот момент в квартире не оказалось.
В скромной уютной комнатке Кости Аня чувствовала себя спокойнее, чем дома, не столько из-за отсутствия буйного алкоголика по соседству, а потому, что Семен Петрович разрешил девушке наблюдать за походом брата вместе с Алексом из координаторской.
После ужина Костя и Алекс вышли прогуляться во внутренний двор Института. Аня в это время уже спала. Она еле досидела до восьми часов после ужасной прошлой бессонной ночи, к тому же школу никто не отменял, а добираться из Института ей оказалось на полчаса дольше, чем из дома.
– Эх… последние деньки теплые, – сказал Алекс и закурил.
Он стоял напротив сидящего на лавочке Кости и смотрел в небо, на котором уже появились первые звезды.
– Зачем ты начал курить? – спросил Костя.
– Сам не знаю. Просто так, наверно. На перемене в школе все выходили курить, и я выходил.
– А пить?
– Не знаю, на перемене в школе все выходили пить, и я выходил.
Костя засмеялся.
– А если серьезно, – сказал Алекс, – я не могу это объяснить. Это какая-то нездоровая привычка. Именно привычка. Я столько раз бросал и пить, и курить, и все без толку. Я помню, каким я был до всего этого энергичным и бодрым, а сейчас ощущаю себя лет на пятьдесят и ничего не могу поделать.
– Если пить, то можно из хорошего человека превратиться в плохого, – сказал Костя. – Зло заберет тебя.
– Не, это не про меня. Я добрый, когда выпью. Меня зло точно не заберет.
– И можно умереть от болезни рано.
– Вот это уже пугает больше, согласен, но я не знаю, как мне быть. Как только я надумаю завязать со всем этим, появляется повод выпить или курнуть, да и реклама везде висит этого дерьма. Как тут бросишь?
– Они это специально делают.
– Кто?
– Продавцы.
– А… так это и ежу понятно, они деньги на этом какие зарабатывают – о-го-го.
– А люди болеют и умирают.
– Согласен.
Алекс докурил и кинул бычок в урну.
– Брось курить прямо сейчас, – сказал Костя.
– Не, братан, не так все просто. Я пытался.
– Просто не кури.
– Ты не понимаешь, какая это зависимость. Нельзя так просто взять и перестать курить.
– Многие же говорили, что бросали.
– Ну… я не многие… я не могу.
– А хотел бы?
– Спрашиваешь! Я бы все отдал сейчас, чтоб не вдыхать это.
– Мне жаль тебя.
– Не стоит.
– И то, что ты пьешь, мне жаль тебя.
– Посмотрите-ка, какой жалостливый нашелся, – недовольно произнес Алекс.
– Мне жаль, что ты такой глупый.
– Да? А мне тогда жаль тебя.
