Большие гребки, сильные толчки ногами.
Он найдет ее.
Легкие болели, он чувствовал, как холод сковывает его. В ушах болело, он попытался выровнять давление. Его руки коснулись чего-то мягкого и склизкого. Ил со дна окрасил воду в коричневый цвет, еще больше ухудшив видимость. Все тело болело, и он почти не мог ясно мыслить. Но продолжал искать, хотя легкие требовали воздуха.
Снова на поверхность. Приблизился небольшой катер. Из него кто-то кричал ему и Марии, подзывая к себе. На берег прибывало все больше народу. Полицейские в светоотражающих жилетах. Он пытался набрать в легкие достаточно воздуха.
– Плыви к катеру! – крикнул он Марии, казавшейся едва живой.
Даже не дождавшись ответа, он сделал еще один вдох и опять нырнул. Ориентироваться он по-прежнему не мог, но постарался на этот раз нырнуть подальше от машины. Он уже не имел представления, где находится сам и где машина. Кругом только вода. Но одно он понимал. С каждым разом под водой удавалось продержаться все меньше времени. Он начал задыхаться. Скоро больше не выдержит. Снова наверх. Пытаться затолкнуть в себя воздух. За счет силы воли наполнить легкие. Опять вниз. К темноте и холоду.
Вдруг он что-то почувствовал правой рукой. Что-то на долю секунды проскользнуло мимо. Не жесткое и металлическое, а какое-то другое. Он изо всех сил оттолкнулся ногами вправо, максимально вытянул руку и принялся лихорадочно искать.
Он опять коснулся этого. Кончиками пальцев коснулся чего-то мягкого.
Внезапно он вернулся в воду перед Кхаулаком.
В тот раз он держал руку и выпустил ее.
Сейчас тоже.
Она выскользнула. Скрылась в воде, в точности как в прошлый раз.
Но это была рука. Ее рука!
Он поднялся на поверхность. Едва набрав немного воздуха, снова нырнул. Он больше не мерз. Не думал о боли в теле и легких. Все его мысли были только об этой руке.
Он искал, щупал, вытягивался.
Тщетно.
Он опять потерял ее.
Очевидно, солнце прорвалось сквозь облака, поскольку в воду теперь струились полоски света. Освещали ее. Мелкие частички грязи и ила заплясали в этих полосках, и вода стала светлее. Чуть поодаль он увидел тень от ее тела. Она близко. Всего в нескольких толчках ногами. Он добрался до нее. Ее рука и тело были безжизненными. Он ухватился за руку. Попытался потянуть девочку вверх, но она оказалась тяжелее, чем он думал. Он из последних сил бился над ней и сумел обхватить ее другой рукой вокруг талии. От усталости он едва не терял сознание. Но знал, что никогда не выпустит ее. Никогда. Он лучше утонет вместе с ней, чем сдастся.
Как ему много раз хотелось, чтобы произошло в тот второй день Рождества в Таиланде. Чтобы он тоже исчез.
Он из последних сил стал отталкиваться ногами. Вверх. Вверх, к солнцу. К спасению. Но силы заканчивались. Казалось, будто вода хочет удержать их.
Но он не разжимал рук. Не выпускал ее.
На этот раз. Он в последний раз оттолкнулся.
Вдруг почувствовал лицом солнце. Услышал, как кашляет и хватает ртом воздух.
Ему хотелось закричать, позвать на помощь, но он был не в силах. Он увидел над водой лицо Николь. Неподвижное. На нем пряди волос. Он стал бить ногами, чтобы удержать ее над поверхностью воды. Захлебнулся. Но продолжал отталкиваться. Держать ее наверху.
Увидел приближающийся катер. Различил Марию, свешивающуюся через борт.
– Николь! – кричала она.
Силы оставляли его. Он опять оказался под водой. Ему было все труднее удерживать ее наверху. Мужчина из катера протянул ему руку. Но он отказался браться за нее. Не мог. Он ни за что не выпустит Николь. Они оба опять оказались под водой. Казалось, их утягивает на глубину.
Тут он почувствовал что-то рядом с собой. Кого-то сильного. Кого-то, кто поднял его.
Ванья.
– Я возьму ее! – крикнула она ему в ухо и взяла у него Николь. Он позволил. Ухватился рукой за бортик катера. Увидел, как Ванья плывет на спине к берегу с лицом Николь над водой, прижатым к своей груди. Как она выносит ее на берег.
Николь по-прежнему не шевелилась.
Но зашевелились врачи скорой помощи.
Они начали делать искусственное дыхание.
Себастиан выпустил бортик и поплыл к ним. Получалось медленно, но он не сдавался. Выполз на берег. Весь в грязи и траве. Поднялся, добрался до них и снова взял девочку за руку. Сжал ее и рухнул.
Он видел, как работают с девочкой врачи. Его трясло от холода.
Вдруг она закашляла. У нее изо рта стала выливаться вода. Он едва мог пошевелиться, почти ничего не видел от напряжения, но слышал.
Она жива.
– Себастиан, теперь можешь отпустить, – произнес спасший его голос.
Ванья.
– Я не могу. Опять, – слабо выдавил он.
– Ты должен. Они сейчас заберут ее в скорую помощь. Ты должен отпустить. С ней все будет в порядке.
– Я не хочу, – взмолился он.
– Ты должен.
Она вместе с врачом вывернула ему руку. Получилось легко. Сопротивляться он не мог.
Они убежали, унося ее на носилках. Он лег на спину и смотрел на солнце. Он мерз. Дрожал. Но ему удалось. На этот раз вода проиграла. Кто-то дал ему одеяло. Кто-то другой посадил его. Ванья помогла ему подняться на ноги. Он чувствовал, что ему хочется заплакать. Прислониться к женщине, являвшейся его дочерью и, возможно, единственным другом, и быть честным.
Но он не мог.
– У них для тебя тоже есть скорая помощь, – мягко сказала она.
Он кивнул. Увидел, как его мокрые носки ступают по траве.
Увидел Пийю в наручниках. Увидел в одной из машин скорой помощи Николь с кислородной маской.
За ней закрыли дверцу.
Они тронулись с места. И он знал.
Знал, что видел ее в последний раз.
В жизни.
– Я не знала, что он собирается их застрелить.
Пийя Флудин поставила стакан с водой, из которого только что отпила, и посмотрела на сидевших по другую сторону стола Торкеля и Ванью открытым взглядом. Эти восемь слов она повторяла уже второй раз, и Ванья поверила ей не больше, чем в первый. Торкель тоже, в этом она не сомневалась.
Они отвезли Пийю прямо в Управление полиции на острове Кунгсхольмен. Ей дали сухую одежду и немного поесть, ее осмотрел врач и нашел ее в достаточно хорошем состоянии для первого допроса.
Потом они сделали несколько звонков.
Торкель позвонил Эмилио Торресу, проинформировав того о том, что они арестовали Пийю Флудин, что от юридической помощи она отказалась и что они позже пришлют ему распечатку допроса. Эмилио их действия удовлетворили.
