В последнее время высказывались опасения, что системы мониторинга состояния организма могут привести к увеличению числа отказов в оформлении полиса медицинского страхования со стороны страховых компаний. Но эти опасения вряд ли имеют под собой реальные основания. Более того, недалек тот день, когда страховщикам придется отказывать в оформлении медицинской страховки тем, кто не носит сенсорных биометрических датчиков, – по той простой причине, что страховать здоровье таких людей станет слишком рискованно, ведь только сенсоры способны дать объективную картину фактического состояния здоровья застрахованного и минимизировать риски, сопряженные с его ухудшением.
Благодаря низкой себестоимости подобного рода сенсоров и широкому распространению смартфонов идея о том, чтобы в будущем снабдить каждого человека базовым биометрическим чипом для считывания и передачи информации о текущем состоянии здоровья в централизованную систему, представляется вполне экономически целесообразной. И к социализму это не имеет ни малейшего отношения – речь идет о частном случае применения закона Мура. Если себестоимость управляемого искусственным интеллектом сенсорного датчика составляет считаные центы, причем такое устройство способствует укреплению здоровья населения и снижению государственных расходов на диагностику и лечение заболеваний, то только крайний политический консерватизм может помешать его широкому внедрению в систему здравоохранения.
Возникает закономерный вопрос: удастся ли примирить вышеописанные технологии с правом каждого человека на частную жизнь? Подробно эта проблема обсуждается в главе 10. А пока что не лишним будем напомнить о том, что у сегодняшних детей совершенно иное представление о «частной жизни», чем у предыдущих поколений.
Расширение возможностей чувственного восприятия
Самыми ранними примерами технологического дополнения человеческих органов чувств можно считать оптические приборы – очки и подзорные трубы. Очки появились в XIII веке в Италии, однако широкое распространение получили лишь на рубеже XVII–XVIII столетий. Первыми их носителями стали монахи и схоласты, что было обусловлено характером работы этих людей, требовавшей внимательности и скрупулезности. Поначалу очки, являвшиеся, по сути, усовершенствованным увеличительным стеклом, приходилось держать перед глазами на весу или насаживать на переносицу. Изобретение в 1452 году печатного станка с наборным шрифтом способствовало повсеместному распространению грамотности и, как следствие, повысило спрос на очки – началось их массовое производство, позволившее снизить себестоимость. Появление технологий серийного выпуска линз дало мощный толчок дальнейшему совершенствованию очков.
Изобретение увеличительного стекла приписывают Роджеру Бэкону
[312] и датируют приблизительно 1250 годом, хотя отдельные упоминания об использовании с этой целью заполненного водой стеклянного шара встречаются уже у древнегреческих авторов. Согласно одной из исторических гипотез, первый составной микроскоп (с выпуклой и вогнутой линзами) появился в Нидерландах в конце 1590-х годов, в эпоху расцвета голландской колониальной империи. Первый в истории патент на телескоп выдан голландскому очковому мастеру Хансу Липперсгею
[313], объявившему в 1608 году об изобретении устройства, дающего трехкратное увеличение. В его приборе использовалась вогнутая линза в окуляре и выпуклая – в объективе. По легенде, идею телескопа Липперсгей подсмотрел у детей, игравших в его лавке с линзами и случайно открывших эффект оптического приближения далекого флюгера при его рассматривании через соосно ориентированные выпуклое и вогнутое стекла. Впрочем, были и те, кто утверждал, что идея украдена у другого голландского изготовителя очков, Захария Янсена. Несколько лет спустя Галилео Галилей усовершенствовал устройство микроскопа – авторство самого термина приписывают другу Галилея Джованни Фаберу
[314], папскому врачу и ботанику родом из Германии.
Фундаментальный закон дифракционного предела, открытый в 1873 году, гласит, что разрешение оптического микроскопа не может превышать длины полуволны используемого им света. Для видимого света дифракционный предел составляет около 0,2 микрона, что в 500 раз тоньше человеческого волоса. В ту пору невозможно было представить, что когда-нибудь с помощью микроскопа мы будем изучать строение бактерий и клеток, не говоря уже о структуре ДНК или отдельных белков, о существовании которых тогда и не подозревали.
Однако сегодня невероятное стало реальностью. Нобелевская премия по химии за 2014 год присуждена Эрику Бетцигу Уильяму Мёрнеру и Штефану Хеллю «за развитие флуоресцентной микроскопии высокого разрешения» – технологии, позволившей преодолеть установленный в 1873 году дифракционный предел и перейти с микро- на нанометровый масштаб наблюдения. А за год до этого, в 2013 году, Американское физическое общество (APS) опубликовало первый в истории снимок квантовых волновых функций атома водорода, зафиксировав эффект Штарка (не путать с Тони)
[315],
[316]. Используя квантовый микроскоп, разработанный в нидерландском Институте атомной и молекулярной физики (AMOLF), исследователи использовали фотоионизацию и электростатические увеличивающие линзы для прямого наблюдения электронных орбиталей возбужденного атома водорода. Галилей бы ими гордился.
Рисунок 6.7. Слева – структура атома водорода, сфотографированная с помощью фотонного атомно-силового микроскопа; справа – три экзопланеты, вращающиеся вокруг далекой звезды, снятые с помощью телескопа обсерватории Gemini (источники: FOMA и Gemini Planetary Imager)
