Члены спасательной команды поднимаются в стеклянном лифте с величественным видом на реку Детройт, который открывается с тридцати девяти этажного здания, где находится штаб-квартира General Motors. Наверху они входят в мраморную приемную административных канцелярий, и их сопровождают в конференц-зал. Там их приветствует Трой Кларк. Приятного вида человек с аккуратными коричневыми усами, Кларк начал работать в General Motors будучи студентом кооперативного колледжа в Понтиаке. Трой никогда не работал где-то еще, и более чем за тридцать четыре года достиг должности президента подразделения GM в Северной Америке.
В этом конференц-зале каждый член команды, согласно отрепетированному сценарию, презентует, как крошечный пазл в общей картине, причину, почему компания GM должна продолжить производство в Джейнсвилле. Пол хорошо знает Кларка, разговаривает с ним каждую неделю. Пазл Пола – напоминание Кларку, как он на Капитолийском холме отстаивал опасения General Motors по поводу пенсионных расходов. Задача Тима озвучить убедительный факт, что в Джейнсвилле стоимость производства каждого транспортного средства ниже, чем на заводе, производящем те же внедорожники в Арлингтоне, штат Техас, – на новом заводе, который не собираются закрывать.
Наконец, губернатор подводит итог: Висконсин твердо намерен сохранить свои отношения с General Motors. И чтобы подтвердить серьезность этого обязательства, штат и округ Рок, а также Джейнсвилл и местное деловое сообщество совершенствуют большой пакет экономических стимулов, чтобы побудить GM остаться. General Motors, как знают все присутствующие в комнате, планирует производство недорогой малолитражной модели автомобиля в качестве корпоративного механизма преодоления этого ужасного кризиса. Висконсин, по словам губернатора, сделает так, чтобы компании было целесообразно доверить производство своего новейшего маленького автомобиля старейшему сборочному заводу.
В этой комнате в Ренессанс-центре никто не упоминает о параллельном спасательном маневре, который генеральный директор General Motors предпринимает в Вашингтоне. Пол боится, что, как бы он ни поддерживал отношения с Кларком, какой бы властью над судьбой Джейнсвилла Кларк ни обладал, будущее самого Кларка – будущее корпорации, в которой этот руководитель проработал всю жизнь, – возможно, стоит сейчас на зыбучих песках, находясь в зависимости от того, как будут развиваться события в Вашингтоне для автопроизводителей США в ближайшие месяцы.
По крайней мере, пока Кларк у власти. Он почтительно слушает. Кларк говорит, что GM внимательно рассмотрит пакет экономических стимулов Висконсина. Он не говорит, что решение GM закрыть завод окончательное. Команде спасения кажется, что все прошло удачно.
Тим летит обратно в Мэдисон на частном турбовинтовом самолете губернатора. Пол успевает на рейс до Милуоки. Как и каждую пятницу, он садится в свой Chevy Suburban, который оставил на парковке аэропорта, чтобы проехать знакомые семьдесят миль до дома. Команда спасения, считает он, приложила все усилия. Он сделал то, что мог. И все же он понятия не имеет, что случится в будущем.
Глава 7
Мама, что ты будешь делать?
Еще одна новость настигла внезапно. Во второй понедельник октября руководитель из Детройта возвращается на сборочный завод, и все сотрудники GM, которым посчастливилось остаться на работе, приглашаются на другое собрание через восемнадцать минут после начала первой смены. Компания еще не выяснила, получит ли Джейнсвилл новый маленький автомобиль, но она приняла другое решение. General Motors находится в более отчаянном положении, чем четыре месяца назад, когда она подписала заводу смертный приговор. Это было оптимистично. Производство остановится через десять недель. Восемьдесят пять лет выпуска Chevrolets – пуф! Прошли. Два дня до Рождества.
Такие новости быстро распространяются по городу, и вскоре в M&I Bank на Мэйн-стрит они доходят до Мэри Уиллмер. Мэри – президента сообщества M&I, крупнейшего банка в Джейнсвилле, и вот уже несколько недель у Мэри возникало тревожное чувство, что людей в ее положении ждут еще худшие новости. Четыре понедельника назад она стала свидетелем, как Lehman Brothers, легендарный инвестиционный банк, развалился и объявил о крупнейшем в истории США банкротстве. В прошлый понедельник фондовый рынок рухнул. К пятнице индекс Dow Jones Industrial Average упал на 18 %, что стало самым резким падением за одну неделю. В субботу на встрече в Вашингтоне, в нескольких кварталах от Белого дома, управляющий директор Международного валютного фонда предупредил, что хрупкость финансовых институтов Европы и Америки «подтолкнула глобальную финансовую систему на грань системного кризиса».
Мэри знакома почти со всеми влиятельными людьми Джейнсвилла, и знает, что для большинства жителей города, которые не являются банкирами, это казалось отдаленными событиями далекого кризиса. Сегодня кризис приходит в каждый дом.
Мэри знает сообщество, понимает, что означает этот удар. В возрасте близком к пятидесяти, она проработала в M&I почти четверть века, с тех пор как ее наняли на начальную должность в филиале в южной части города, прямо возле завода. Клиентами Мэри были сотрудники GM или те, кто работал на поставщиков. Ее брат всю жизнь проработал на заводе водителем автопогрузчика, пока пару лет назад не ушел в отставку. Невестка все еще работает там.
Это ускоренное закрытие – без сомнения, ужасно, но Мэри беспокоится не только о сотрудниках GM. Lehman Brothers и Уолл-стрит полетели к чертям, что будет с M&I? Ее банк со штаб-квартирой в Милуоки является крупнейшим в Висконсине, а не только в Джейнсвилле. Она знает, что M&I хорошо диверсифицирован, менее уязвим, чем другие. Однако в последнее время Мэри думала, что было бы неплохо рассчитать фактический риск, с которым сталкивается та часть M&I, за которую она ответственна.
С этими двойным давлением, стучащим в голове весь день, – завод, ее банк – к вечеру Мэри чувствует себя обессиленной, когда возвращается в свой белый дом в колониальном стиле, где живет с мужем, менеджером по ипотечному кредитованию M&I, и двумя детьми. Стоя на кухне, Мэри заглядывает в гостиную, где ее пятнадцатилетняя дочь, Челси, сидит с друзьями. Мэри привыкла к тому, что дети приглашают друзей потусить в уютной гостиной с камином. Но не к такому. Десять подростков сидят на полу в большом кругу, никто не говорит ни слова. Некоторые плачут. В том числе и Челси.
Мэри входит в комнату, чтобы сказать «привет», и быстро замечает, что детей нельзя утешить. Она решает что лучшее, что можно сделать – уйти на кухню и принести им что-нибудь поесть.
Кухня просторная, с двумя кладовыми, паркетными полами, гранитными столешницами и видом на внутренний дворик и бассейн на заднем дворе. Хотя Мэри редко упоминает об этом публично, жизнь не всегда была такой шикарной. Ее отец был югославским иммигрантом, который мечтал о молочной ферме в Висконсине и воплотил свою мечту, поэтому Мэри выросла на маленькой ферме в сельском Уайтуотере. Ей было десять лет, когда у отца обнаружили рак, и он умер четыре месяца спустя. После они с мамой некоторое время жили на крохотном, в то время грязном и бедном, клочке фермы. В этот бедный период они как-то ходили по магазинам за продуктами, и мама вытащила из кошелька купон, который Мэри никогда не видела. Когда Мэри спросила, что это за купоны, ответ – талоны на еду – вызвал такой приступ смущения и страха, что она навсегда запомнила этот момент. Годы спустя, когда Мэри копила деньги на изучение финансов в Университете Висконсин-Уайтуотер, она уже решила, что станет банкиром – это способ служить другим и защитить себя. Сразу после выпуска она потеряла мать, у которой случился сердечный приступ, но не отступила от плана переехать в Джейнсвилл, где три года проработала в агентстве недвижимости, ожидая, пока банк возьмет ее на работу. За время долгого пути к должности президента местного банка, она стала одним из влиятельных граждан Джейнсвилла – председателем некоммерческой организации Noon Rotary, президентом Гражданского консультативного совета, председателем организации United Way, выдающейся женщиной Джейнсвилла с передовым опытом. Но все же, в глубине души, Мэри не забыла тот сгущающийся страх, что они с мамой потеряют то малое, что у них было.
