Книга Королева Марго. Любовь в Варфоломеевскую ночь, страница 22. Автор книги Наталья Павлищева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Королева Марго. Любовь в Варфоломеевскую ночь»

Cтраница 22

— Попробуй!

— Правда ли, что эта любовь для меня последняя?

Маг внимательно посмотрел в глаза красавца и вздохнул:

— Да. Но мне кажется, что вы много любили…

Руджиери увидел над Ла Молем ореол смерти, хотя мог бы сказать об этом с уверенностью без своих способностей, он слишком хорошо знал, что те, кто попал в орбиту интересов королевы‑матери, выживали редко…

Дом Руджиери имел переход в соседний, стоявший с заколоченными ставнями, и из него выход на соседнюю улицу, не менее мрачную и пустынную. Если бы кто‑то понаблюдал, то решил бы, что посетители в дом только входят, но не выходят. С важными посетителями так и было, их выпускали на другую улицу, при этом отсвет факелов, с которыми гостей вели по переходу к пустующему дому, принимался случайными прохожими за отблески адского огня. Руджиери боялись, они действительно были очень опытными магами и парфюмерами, но своими умениями не разбрасывались.

Но те, кто хоть раз попробовал средства, приготовленные братьями, приходили и приходили снова. Магия притягивает, воспользовавшись такой силой, отказаться от нее уже невозможно.

Обратно приятели не сразу выбрались к мосту, потому что не сразу сообразили, где находятся. Хорошо, что на этой улице даже грабители не обитали, иначе жизнь Коконнаса и Ла Моля прервалась бы в тот же вечер, настолько они были растеряны. — Я пользовался приворотом.

— Действует?

— Ага. Только потом и правда трудно отвязаться.

— Не по душе мне все это, — вздохнул Ла Моль. — Мы ведь католики, мессы стоим, исповедуемся, причащаемся, а вот пошли булавками в восковые куклы тыкать.

Он невольно прижал свою куклу, спрятанную под камзол на груди, казалось, воск до сих пор горячий и жжет кожу даже сквозь ткань рубашки.

Коконнас испугался:

— Ты вот только не вздумай кому‑нибудь сказать, даже исповеднику! Не то сожгут на костре или вообще четвертуют, вот и станет эта любовь последней.

Он уже жалел, что повел своего приятеля к магу, Ла Моль известен как истовый католик, мессы стоит не просто ежедневно, а по три‑четыре в день, возьмет и скажет на исповеди… Какие после этого неприятности могут случиться, одному господу известно.

При мысли о последствиях Коконнас невольно перекрестился, попробовал сделать это и Ла Моль, но вспомнил о кукле на груди, и рука сама застыла.

Едва добравшись до своей комнаты, Ла Моль поспешил спрятать куклу в королевской мантии подальше, он не знал, что теперь делать с этим созданием Руджиери, но и просто выбросить тоже не решался, боясь, чтобы это не повлекло беду на саму королеву Наварры, которую кукла изображала.

Екатерина Медичи только хмуро поинтересовалась: — Взяли?

— Один.

— Кто?

— Ла Моль. Кукла в королевской мантии.

— Не проболтается?

— Может и проболтаться, но это даже выгодней.

Ла Моль не проболтался, он не из болтливых, недаром герцог Алансон и Генрих Наваррский привлекли его к своему плану побега. На вопрос Бонифаса, будет ли вместе с ними королева Наварры, Генрих Наваррский насмешливо блеснул глазами: — Нет, мадам останется дома.

Именно потому Ла Моль страдал куда сильней Коконнаса, он понимал, что как только побег удастся, путь к Маргарите для него будет отрезан, самого Бонифаса ко двору больше не допустят, а Маргариту не выпустят. Но попытка убедить герцога Алансона, что бежать вместе с мужем должна и королева Наварры, ни к чему не привела, Алансона мало интересовали супружеские связи своего друга и то, что сестра останется принимать все шишки на себя, Франсуа был занят только собственными мыслями.

Подумав, Ла Моль решил, что бежать вместе с сильными мужчинами — Генрихом Наваррским, Конде и Алансоном — Маргарите будет трудно, но не посвятить в эти планы возлюбленную не смог. На сей раз Маргарита решила молчать как рыба, что бы ни случилось, хватит с нее обвинений в предательстве. К тому же голова королевы была куда больше занята успешными визитами по потайной лестнице самого Ла Моля, чем намерениями его герцога и ее мужа. Хотят бежать? Да пусть бегут! Жаль только, что с ними вынужден будет бежать и Ла Моль.

Проболтался… Генрих Наваррский! Если его супруга переживала из‑за предстоящей разлуки с Ла Молем, то сам король страдал из‑за потери для себя стройных ножек и соблазнительной попки мадам де Сов. Он ничуть не сомневался, что его место в постели красотки тут же займет Генрих де Гиз, и эта потеря казалась невосполнимой.

Мадам де Сов была хорошо обучена своей наставницей королевой‑матерью, она чутко уловила настроение любовника, и тот признался в планах побега в независимое княжество Седан, откуда можно было начать новые действия. Чтобы не вызвать подозрений, Шарлотта разыграла целый спектакль, рыдая якобы от горя, что они не смогут видеться.

Тот не выдержал:

— Я что‑нибудь придумаю…

Ночной бабочке было абсолютно наплевать на выдумки короля Наварры, напротив, она не могла дождаться, когда его потные ноги перестанут пачкать ее постель, но и скрыть от королевы‑матери столь важную информацию тоже не могла.

Стоило Генриху Наваррскому покинуть спальню красотки, как она тут же помчалась к Екатерине Медичи.

Королева‑мать была еще в постели, но верную шпионку приняла: если Шарлотта де Сов так спешит, значит, что‑то важное. Услышав новости, Екатерина Медичи сделала знак Шарлотте, что та свободна, а сама на некоторое время осталась лежать, пытаясь уловить какую‑то мелькнувшую интересную мысль. Неужели это то самое везение? Алансон, Конде и Наварра решили бежать, и супруг Маргариты сдуру выложил все любовнице, переживая, что не сможет тискать ее вволю? То, что эта троица против Карла, никого не удивляет, скорее, королю Наварры на Карла наплевать, он рвется в свое крошечное королевство, но отпускать его нельзя никак. Ни одного из заговорщиков отпускать нельзя.

Но теперь королеве‑матери было мало простого затворничества беспокойных любителей побегать, нужно устрашение такое, чтобы мысли о побеге больше не возникало. Нет, не вторая Варфоломеевская ночь, хватит и одной, но казни нужны обязательно, пусть всего несколько, но показательно жестоких! Казнить каких‑нибудь мелких дворянчиков вроде тех двух дурачков, что тычут булавками в восковых кукол у Руджиери…

От этой мысли королева‑мать даже села на постели.

— Одеваться!

Генриха Наваррского удивил вид выходившей из покоев королевы‑матери Шарлотты де Сов. Он оставил любовницу нежившейся в постели всего полчаса назад, почему она здесь? Еще не веря собственным подозрениям, поинтересовался: — Мадам, что вы делали у королевы в столь ранний час?

Де Сов смутилась, что‑то промямлила, что королева вызывала ее написать письмо…

— Письмо? Для этого есть секретари.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация