— Я вижу, что часовня. Почему она так ободрана?
— Потому что давно не ремонтировали.
Логика в словах Рене, несомненно, была, но королеву она почему‑то не устроила. Сердито фыркнув, Маргарита распорядилась:
— Отремонтировать срочно! Если я здесь, значит, должна слушать мессы каждый день!
Со следующего утра вокруг часовни и внутри нее суетилось множество работников. Довольно скоро здание приобрело вполне приличный и даже симпатичный вид, внутри тоже все обновили, и королева с придворными слушали мессы каждое утро.
Если нельзя вернуться в Париж, надо создать маленький Париж у себя в Юсоне! Похоже, Маргарите надоело воевать со всеми Генрихами, и она попросту решила обустроиться там, где чувствовала себя в наибольшей безопасности.
Вопреки всем гадким слухам, которые о ней ходили, Маргарита была весьма набожна, она каждое утро посещала мессу, много жертвовала неимущим. Что касается ее любовных похождений, то королева просто не считала их греховными, ведь она искренне любила каждого следующего фаворита, а любовь никогда не входила в список смертных грехов.
Королева сидела за столом, перебирая бумаги, когда в комнату заглянула дежурная фрейлина: — Мадам, привезли письма…
Писем обычно было немало, «пленница» вела активную переписку. Первым Маргарита вскрыла письмо свояченицы — вдовы Карла IX Елизаветы Австрийской. С Елизаветой, которую не слишком жаловали королева‑мать и король, у Маргариты сложились дружеские отношения, которые продолжились и во время опалы.
Улыбка тронула губы Маргариты; зная ее пристрастие к модным нарядам, Елизавета сообщала, что фасон платьев снова изменился. Конечно, куда больше меняется мужская мода, потому что в ней тон задает король, а королева слишком серенькая мышка, чтобы что‑то диктовать, она по‑прежнему смотрит на Генриха с обожанием, будучи благодарной ему за свою необычную судьбу. Вообще‑то, сама Елизавета недалеко от Луизы ушла, она тоже была необычайно благодарно Карлу и смотрела на него с обожанием, но кто же будет об этом вспоминать?
Елизавета передавала придворные сплетни, рассказывала, что два Генриха не на шутку подружились. Прочитав это, Маргарита подумала, что надо бы увеличить запасы продовольствия в подвалах замка и усилить его гарнизон, мало ли что может означать внезапная дружба двух ее противников. Называть врагами недавно любимых людей не хотелось.
Маргарита долго сидела, опустив руку с письмом на колени и задумчиво глядя в окно. Размышлять было над чем. Она больше не мешала брату, поскольку не претендовала ни на что ему причитающееся, не выступала против, но серьезно мешала Генриху Наваррскому. Оставалось надеяться, что хотя бы в ближайшее время муж не начнет против нее каких‑то действий. На чем бы сэкономить, чтобы действительно усилить гарнизон и увеличить запасы продовольствия?
Ответ нашелся в конце письма свояченицы. Елизавета сообщала весьма приятное для Маргариты решение: она сама живет скромно, много не тратит и, зная о бедственном положении Маргариты, готова отдавать ей половину своих доходов!
Королева только ахнула — вот необходимые средства, чтобы сделать все, о чем она только что думала. На бумагу легли торопливые строчки благодарности. Мать и брат, заперев ее в Юсоне, выделяли средства только на то, чтобы она не умерла с голоду, муж и вовсе не был намерен содержать ненавистную супругу, скудные средства, которые удавалось выручить со своих, не занятых противниками земель, позволяли, конечно, не голодать и даже ремонтировать вон часовню, но ей было нужно куда больше. Временно проживая в замке, можно не заботиться о нем, но если оставаться надолго, нужен ремонт не только часовни.
Маргарита принялась планировать, что же ей нужно, кроме усиления самого замка. Нужна новая мебель; то, что спешно привезли в первый год еще при Канийаке, годилось лишь для временного жилья. Нужны гобелены или хотя бы ткани, чтобы прикрыть мрачные стены, больше похожие на стены каземата, чем на жилье королевы. Хорошо бы отремонтировать зал, чтобы проводить там концерты, завести себе хористов, приглашать соседей на праздники…
Она вдруг от души рассмеялась: если планирует так много сделать в замке, значит, намерена остаться здесь надолго, а может, и навсегда? А что, замок стоит хорошо, он попросту неприступен, если переделать все как надо, в Юсоне вполне можно жить, и даже неплохо. Пусть Генрихи дружат или воюют, она будет смотреть на все издали. Маргарита вздохнула:
— Может, тогда они оставят меня в покое?
Королева не ошиблась, обоим Генрихам действительно было не до нее. Они помирились, даже не вспоминая о той, которая, собственно, связывала их в одну семью. Маргарита была по‑прежнему не нужна своим родственникам, но на сей раз она этому факту радовалась.
Перемирие между двумя королями оказалось коротким, оно продлилось всего три месяца, но закончилось вовсе не потому, что одного из них обуяла жажда реванша или пробежала черная кошка. Просто 2 августа остался только один Генрих… Сидя в своем орлином гнезде наверху горы, Маргарита даже не подозревала, какие страсти в это время происходят в Париже и рядом с ним.
Объединившись, два Генриха довольно легко справились с Лигой и теперь осадили Париж. В Париже оставался еще брат де Гиза герцог Майенн, он удерживал город, который предстояло брать штурмом. Генрих де Валуа, глядя на раскинувшийся внизу Париж, ернически вздохнул:
— Как разрушать такой прекрасный город!
Но предвкушение победы королю основательно подпортила привезенная булла папы римского: понтифик отлучал убийцу кардинала де Гиза от Церкви! Теперь любой приверженец католической веры имел право убить короля.
На Генриха это произвело неизгладимое впечатление, он живо вспомнил предупреждение матери о последствиях убийства. Генрих Наваррский над опасениями посмеялся:
— Сир, я давным‑давно отлучен, но, как видите, до сих пор жив и даже здоров. Тем более нам не остается ничего, кроме победы.
Король понял одно: лично у него остался один сторонник — зять. Почему же он сразу не разглядел Генриха Наваррского, почему не привлек его к борьбе с Гизами, ведь победа могла быть одержана давно, не было бы необходимости собирать Генеральные Штаты и унижаться перед депутатами, выпрашивая деньги, и Париж не был бы потерян!
Решив сделать своеобразный подарок новому другу, король поинтересовался:
— Генрих, я знаю, тебе мешает Маргарита. Сейчас невозможно даже разговаривать о разводе с ней, назло нам с тобой папа не согласится развести вас. Значит, надо ее просто уничтожить!
— Зачем? — искренне удивился король Наварры.
— Чтобы ты мог жениться на другой!
— Не сейчас, потом…
Неизвестно, как сложилась бы жизнь Маргариты после такого намерения собственного брата, не произойди вскоре трагедия.
В Париже одной из самых ярых лигисток была сестра Генриха де Гиза герцогиня де Монпансье. Когда‑то она жаждала стать супругой Генриха де Валуа, надеясь стать и королевой, но, хромая и не менее властная, чем его собственная мать, сестра Гизов категорически не нравилась будущему королю. Женщина затаила ненависть, которая теперь нашла выход, а Генрих эту ненависть еще и подогрел.
