– Что такое НФМ? – спросила Хелен.
– Не знаю. Детям с высоким НФМ уколы на Ближней половине не делают. Только на Дальней.
Хелен обернулась к Люку:
– А ты? Ты-то знаешь?
Он помотал головой. Калиша однажды упоминала эту аббревиатуру, и он потом пару раз слышал ее от сотрудников во время своих вылазок. Думал даже погуглить, но испугался, что сработает тревога.
– Тебе их никогда не делали, да? – спросил Люк у Авери. – Уколы, опыты – все это прошло мимо тебя?
– Скоро и мне начнут делать. На Дальней половине. – Мальчик спокойно и серьезно посмотрел на Люка. – Доктора Эванса, наверное, накажут за то, что он натворил с Гарри. Вот бы наказали! Я ужасно боюсь огоньков. И уколов. Сильных уколов.
– Я тоже боюсь, – пробормотала Хелен. – Мне хватает и нынешних.
Люк хотел рассказать про тот укол, от которого у него сдавило горло, и про те, от которых он блевал (с каждым позывом видя россыпи чертовых огоньков), но это были цветочки по сравнению с тем, что случилось с Гарри.
– Расступитесь, ребята, – сказал Джо.
Они прижались к стене с постером «ВЫБИРАЮ СЧАСТЬЕ». Джо и Хадад пронесли мимо тело Гарри Кросса. Карлос нес девочку со сломанной шеей. Ее голова со свисающими белокурыми волосами болталась туда-сюда у него на руке. Люк, Хелен и Авери молча проводили их взглядом. Все погрузились в лифт. Интересно, морг находится на уровне Е или F?
– Она была похожа на куклу, – услышал Люк собственный голос. – На свою собственную куклу.
Авери, чье жуткое, непоколебимое спокойствие было результатом шока, наконец заплакал.
– Я пошла к себе. – Хелен погладила Люка по плечу и поцеловала Авери в щеку. – Встретимся завтра.
Но они не встретились. Ночью приходили красные смотрители, и больше ребята Хелен не видели.
6
Авери сходил в туалет, почистил зубы, надел пижаму (которую теперь хранил в комнате Люка) и забрался к нему в постель. Люк тоже сделал свои вечерние дела, лег рядом и выключил свет. Затем прижался лбом ко лбу Авери и прошептал:
– Я должен отсюда сбежать.
Как?
Это слово не было произнесено вслух, оно лишь на мгновение вспыхнуло в мозгу и погасло. Люку все лучше удавалось читать мысли Авери – но только если он был близко, и то не всегда. Цветные точки (Авери называл их Штази-огоньками) и впрямь наделили Люка ТЛП-способностями, довольно средними, впрочем, как и способности к телекинезу. Пусть IQ у него зашкаливает, зато по части экстрасенсорики он полный лох. Как бы это исправить? Как, как… Люк припомнил дедушкины слова: «Жопой об косяк и головой об стену».
– Не знаю, – ответил Люк.
Зато он знал, что провел на Ближней половине немало времени – больше, чем Хелен. Скоро придут и за ним.
7
Посреди ночи Авери принялся трясти Люка, которому в тот момент снилась Грета Уилкокс со сломанной шеей и скособоченной головой. От такого сна и просыпаться не жалко. Авестер трясся всем телом, как собака в грозу, и, свернувшись в клубочек, жался к Люку, упираясь в него острыми локтями и коленками. Люк включил лампу. Лицо Авери было залито слезами.
– Что такое? Кошмар приснился?
– Нет. Они меня разбудили.
– Кто? – Люк осмотрелся по сторонам: в комнате никого, дверь закрыта.
– Ша. И Айрис.
– Ты и Айрис теперь слышишь? – Ого, вот это новости.
– Раньше не слышал, но… им показывали фильмы, и точки, и еще этот бенгальский огонь, а потом они стояли рядышком, головы вместе, ну, помнишь, я рассказывал…
– Да.
– Обычно после этого им становилось лучше. Голова какое-то время не болела… Сейчас у Айрис она заболела сразу же, да так сильно, что Айрис начала орать и не могла остановиться. – Голос Авери стал высоким, дрожащим и срывающимся. Люк похолодел. – Голова, моя голова, она сейчас взорвется, ах, моя бедная голова, прекратите это, умоляю, сделайте что-нибудь…
Люк хорошенько его встряхнул.
– Тише. Нас могут подслушивать.
Авери сделал несколько глубоких вдохов.
– Вот бы ты слышал мои мысли у себя в голове, как Ша. Тогда я бы быстро все рассказал. А вслух говорить мне трудно.
– Попытайся.
– Калиша и Никки хотели ее успокоить, но не смогли. Калишу она поцарапала, а Никки ударила. Тут прибежал доктор Хендрикс в одной пижаме и вызвал красных. Они хотели забрать Айрис…
– На дальнюю половину Дальней половины?
– Наверное. Потом ей стало лучше.
– Они дали ей обезболивающее? Или успокаивающее?
– Нет, ей просто так стало лучше, без лекарств. Может, Калиша помогла?
– Ты меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?
Авери не слушал, просто говорил дальше:
– У них есть способ помочь, способ… – Он умолк и затих. Люк даже подумал, что Авери уснул, когда тот наконец шевельнулся и произнес: – Там есть что-то нехорошее.
– Лучше скажи, чего там хорошего. Эти фильмы, уколы, точки… Один сплошной кошмар.
– Я про другое. Там есть что-то ужасное… Как будто… Не знаю.
Люк прижался лбом к голове Авери, изо всех сил прислушался и различил рев пролетающего над головой самолета.
– Звук? Какой-то постоянный шум?
– Да! Но не самолетный, а что-то вроде… пчелиного улья. Гул такой. По-моему, он исходит из дальней половины Дальней половины. – Авери поерзал в кровати. В свете лампы он казался не ребенком, а обеспокоенным старичком. – Головные боли становятся все хуже и длятся все дольше, потому что им без конца показывают эти точки… ну, огоньки… и постоянно делают уколы, и кино включают.
– И показывают бенгальский огонь, – добавил Люк. – Их заставляют на него смотреть, потому что это такой триггер.
– Чего?
– Не важно. Спи.
– Вряд ли я засну.
– Попытайся.
Люк обнял Авери и посмотрел в потолок. В голове крутилась старая блюзовая песенка, которую ему пела мама: Ты меня обворожил, сердце девичье украл молодое. Сливки снял, что ж, забирай тогда и все остальное.
Люк понял: для этого их здесь и держат. Чтобы снять с них сливки. Способности детей превращают в оружие и используют до последней капли. А пустую оболочку потом запирают на дальней половине Дальней половины, где они присоединяются к общему гулу… чем бы этот гул ни был.
Бред, так не бывает, сказал себе Люк. Вот и остальные думают, что организаций наподобие Института просто не может быть, а если они и есть, то уж точно не в Америке, иначе о них давно уже узнали бы, такой секрет в наши дни не утаишь – рано или поздно кто-нибудь да проболтается. Однако Люк здесь. Все они здесь. Мысль о Гарри Кроссе, изрыгающем кровавую пену на полу столовой, была ужасна; еще страшнее было вспоминать маленькую безобидную девочку с остекленевшими глазами и сломанной шеей; но что может быть хуже постоянных и методичных измывательств над человеческим разумом, превращающих его в часть общего пчелиного гула? Если верить Авестеру, именно это сегодня чуть не произошло с Айрис, а скоро произойдет и с сердцеедом Никки, и с шутом гороховым Джорджем.
