Плюнув на камеру, он встал на колени и начал быстро рыть под забором, раскидывая гравий направо и налево. Казалось, прошло уже несколько часов. Интересно, какой-нибудь охранник на посту видеонаблюдения (сам он ни разу этого поста не видел, но очень хорошо представлял) уже хватился мальчика с бессонницей, который вышел подышать свежим воздухом и до сих пор не вернулся? Пошлет ли он кого-нибудь проверить? А ты не думал, Люкки, что на уличной камере может быть функция ночного видения? Как тебе эта мысль?
Он копал. По лицу струился пот, и мошки, дежурившие в ночную смену, уже начали слетаться на запах. Он копал. Из подмышек воняло. Сердце неслось галопом. Люк почувствовал, что сзади кто-то стоит, обернулся и увидел лишь стойку баскетбольной корзины на фоне звезд.
Под забором уже образовалась канавка. Неглубокая, но Люк всегда был тощим, а в Институте сбросил еще пару килограммов. Возможно…
Он лег и попробовал протиснуться под забор. Ничего не вышло. Еще копать и копать.
Надо вернуться. Вернуться и лечь в постель, пока тебя не поймали и не сделали с тобой что-нибудь ужасное в наказание за попытку побега…
Нет, это не вариант. Вообще не вариант. Ты просто трусишь. С тобой и так сделают ужасное – фильмы, Штази-огоньки, головная боль… и наконец – гул.
Люк кряхтел и копал – вперед-назад, влево-вправо. Канавка под забором медленно углублялась. Какие идиоты, оставили вокруг голую землю! Не могли закатать ее в асфальт! Или хотя бы пустить по забору ток, пусть и слабый! Так нет, не удосужились! И теперь Люк роет подкоп.
Он снова лег, и снова забор помешал ему выбраться на волю. Но уже почти. Люк встал на колени и стал копать еще быстрее и ожесточенней – влево-вправо, вперед-назад, туда-сюда. В конце концов совок у него в руках треснул. Люк выбросил ручку и продолжил работать без нее, чувствуя, как острый край совка врезается в ладони. Он пригляделся и увидел на них кровь.
Ну все, теперь-то… теперь должно получиться!
Нет… не пролезть… еще чуть-чуть.
И снова за совок. Влево-вправо, лево руля, право руля. Кровь текла по пальцам, потные волосы прилипли ко лбу, в ушах звенели комары. Люк отложил совок в сторону, лег и снова попытался пролезть под забором. Торчащие концы проволоки потянули за футболку и вгрызлись в кожу, царапая лопатки. Это его не остановило.
На полпути Люк застрял. Он смотрел на гравий, видя, как потоки воздуха из его ноздрей взметают крошечные клубы пыли. Надо вернуться и углубить канавку, хотя бы чуть-чуть. Вот только вернуться не получилось. Он застрял намертво. И будет лежать здесь до самого утра, точно кролик в силках.
Перед глазами вновь поплыли точки – красные, зеленые и фиолетовые. Они вылетали со дна вырытой канавки, которое было всего в двух дюймах от его глаз. Точки мчались прямо на него, рассыпались в стороны, снова собирались в стайки, мерцали и кружили. Клаустрофобия сжала в тиски его сердце и голову. Руки пульсировали и немели.
Люк вонзил пальцы в землю и изо всех сил потянулся. На секунду точки заполнили не только поле его зрения, но и весь мозг; он почти растворился в их свете. А потом забор слегка приподнялся. Может, конечно, ему померещилось, хотя вряд ли – сетка даже скрипнула.
Из-за уколов и пыток водой я стал ТЛК-положительным, подумал Люк. Как Джордж.
Не важно. Если забор и приподнялся, то теперь он на прежнем месте. Железные шипы впились уже не только ему в лопатки, но и в ягодицы и в бедра. Наступил мучительный момент, когда Люк снова лишился сил в жадной хватке забора. Однако тут он повернул голову, положил щеку на гравий и увидел впереди куст. Близко. Люк протянул руку, не достал, потянулся еще раз – и схватился за ствол. Куст начал выходить из земли вместе с корнями, но к тому времени Люк уже сдвинулся с мертвой точки, ерзал бедрами и отталкивался ногами от земли. Торчащие концы проволоки поцеловали его на прощанье, обжигающе чиркнули по голени, и в следующий миг Люк выбрался на другую сторону.
На волю.
Он кое-как встал на колени и ошалело посмотрел назад, думая, что там уже горят все огни – не только в комнате отдыха, но и в коридорах и в столовой, а в их свете бегут смотрители с шокерами наголо, выставленными на полную мощность.
Только никого там не было.
Люк вскочил на ноги и помчался прочь сломя голову, забыв в панике о следующем шаге – ему следовало сориентироваться в пространстве. Он запросто мог убежать в лес и заблудиться там, прежде чем разум снова возобладал бы, но, к счастью, левую пятку пронзила резкая боль – он наступил на острый камень и только сейчас заметил, что потерял левый кед.
Люк вернулся к забору, нагнулся, достал кед и надел его. Спину и ягодицы лишь слегка жгло, а вот порез на голени был глубокий и горел, словно к ноге прижали раскаленный провод. Сердце немного успокоилось, в голове прояснилось. Когда выберешься наружу, беги к батуту, говорил Авери, передавая указания Морин. Встань к нему спиной и слегка возьми вправо. Двигайся в этом направлении. Идти недолго, около мили, и ничего страшного, если немного отклонишься в сторону. Цель довольно большая, не промахнешься.
Итак, пора в путь. Только сперва нужно кое-что сделать.
Люк потянулся к правому уху и нащупал вживленный в мочку металлический кружок. Вспомнил, как кто-то – Айрис или Хелен – говорил, что процедура вживления чипа была безболезненной благодаря уже имевшемуся пирсингу. Вот только сережку можно легко расстегнуть. Люк не раз видел, как мама это делает. А чип намертво засел в ухе – его не расстегнешь.
Господи, умоляю, только бы не пришлось резать!
Люк собрался с духом, подлез ногтем под скругленный край чипа-трекера и потянул. Мочка заболела, причем ощутимо; трекер остался на месте. Люк опустил руку, сделал два глубоких вдоха (из-за чего к нему моментально вернулись воспоминания о баке) и снова дернул. Уже посильней. Больно было жуть как, однако трекер не поддавался, а время шло. Западное крыло общежития выглядело непривычно с этой точки обзора, но там по-прежнему царила тишина и темнота. Надолго ли?
Дальше дергать ухо бессмысленно – только откладывать неизбежное. Морин это понимала, потому и оставила ему нож… Люк аккуратно вытащил его из кармана (чтобы не выронить флешку), поднес к глазам и рассмотрел в тусклом свете звезд. Пощупал большим пальцем острое лезвие, затем левой рукой схватил себя за правую мочку и максимально оттянул ее в сторону.
Люк помедлил, осмысляя происходящее: вот она, свобода! Где-то опять сонно ухнула сова. Темноту испещряли огоньки светлячков, и даже в этот страшный момент Люк сумел восхититься их красотой.
Ну, быстро! – скомандовал он самому себе. Представь, что режешь стейк. И не ори, даже если очень больно. Орать нельзя ни в коем случае.
Люк поднес лезвие к самому уху и постоял так несколько секунд – каждая тянулась вечность. Затем опустил нож.
Не могу.
Надо.
Не могу.
