У меня прямо приключение, подумал Люк. Да такое, что закачаешься.
Он сел под брезентом. Тот натянулся, и вонь сразу стала заметно сильнее. Люк толкал брезент и хлопал по нему кровоточащими ладонями, пока не скинул его за борт. Какое-то время брезент плыл рядом с лодкой, а потом начал тонуть. Длинная твердая штука оказалась веслом – причем на вид оно было относительно новое. Морин повязала на дерево шарф; уж не она ли и весло раздобыла? Вряд ли она могла принести его сюда по старой лесовозной дороге в ее нынешнем состоянии… и тем более спуститься по крутому склону к воде. Если она все-таки это сделала, то заслужила по меньшей мере эпическую поэму в свою честь. И все за то, что он нашел в Интернете информацию, которую она и сама бы наверняка нашла, если бы не болезнь? Люк не мог даже осмыслить подобный поступок, не то что понять его. Он знал одно: весло есть и надо им воспользоваться – несмотря на усталость и окровавленные руки.
К счастью, грести он умел. Хоть и городское дитя, он все же был родом из Миннесоты – края десяти тысяч озер – и частенько ездил рыбачить с дедушкой, называвшим себя «старым рыбарем из Манкейто». Люк сел на банку и с помощью весла развернул лодку носом вперед. Затем выгреб на середину реки (в том месте она была шириной около восьмидесяти ярдов) и убрал весло в лодку. Снял кеды, поставил их сушиться на кормовую банку и заметил там какое-то слово, написанное черной краской. Нагнулся, рассмотрел: «Пароход Неказистый». Люк ухмыльнулся. Оперся на локти, посмотрел на безумную россыпь звезд над головой и попытался уверить себя, что это не сон – что он действительно на воле.
Откуда-то сзади и слева раздался громкий двойной гудок. Люк обернулся и увидел среди деревьев яркий головной прожектор локомотива: тот поравнялся с лодкой и помчался дальше. Люк не видел ни локомотива, ни самого поезда – деревья закрывали обзор, – зато слышал громыхание вагонов и непокорный лязг стальных колес по стальным рельсам. Вот тогда до Люка дошло окончательно. Все происходящее – не полный подробностей и красок сон, который разворачивается у него в голове, пока сам он спит в Западном крыле общежития. Мимо едет настоящий поезд, и направляется он, по всей вероятности, в Деннисон-Ривер-Бенд. А сам Люк сидит в настоящей лодке, красивая река плавно несет его на юг. Над головой – настоящие звезды. Приспешники Сигсби, конечно, могут его поймать, но…
– На Дальнюю половину они меня не затащат. Никогда.
Он перекинул руку через борт «Парохода Неказистый», растопырил пальцы и стал смотреть, как от них в темноту уходят четыре крошечные волны. Он и раньше это делал – когда плавал с дедом на маленькой рыбацкой лодке с пыхтящим двухтактным двигателем, – но даже в четырехлетнем возрасте (когда все кажется новым и удивительным) вид этих зыбких волн не вызывал в нем таких сильных чувств. Его посетило прямо-таки озарение: лишь побывавший в тюрьме способен оценить всю прелесть свободы.
– Я лучше умру, чем позволю им меня поймать.
Он отдавал себе отчет, что до этого вполне может дойти, но в то же время понимал: сейчас, в данный момент, он на свободе. Люк Эллис поднял к небу израненные руки и, ощутив на них ветер свободы, заплакал.
22
Он задремал прямо на банке, уронив голову на грудь и свесив руки между коленей, и мог бы запросто проспать следующую остановку на своем невероятном пути, если бы его не разбудил очередной гудок поезда – на сей раз шедший не с берега, а откуда-то сверху и спереди. Гудок был гораздо громче первого, оглушительное УА-А-А – Люк от страха так дернулся, что чуть не рухнул с банки. В следующий миг он инстинктивно съежился и вскинул руки, понимая при этом, как жалко выглядит. Рев гудка сменился металлическим визгом и гулким громыханием вагонов. Люк схватился за борта лодки и уставился вперед обезумевшим взглядом: сейчас его переедет поезд!
Небо слегка посветлело, и река – ставшая заметно шире – начала поблескивать. Впереди был мост, а по мосту шел товарняк. Люк разглядел вагоны с надписями «Нью-Ингленд лэнд экспресс» и «Массачусетс ред», пару автомобилевозов, несколько цистерн («Канадиан клин газ» и «Виргиния ютил-икс»). Проплывая под мостом, Люк прикрылся рукой от падающих хлопьев сажи. В воду по бокам от лодки плюхнулось несколько кусочков окалины.
Люк схватил весло и начал грести к правому берегу, где стояло несколько унылых зданий с заколоченными окнами и проржавевший, давно простаивающий без дела кран. Берег был усыпан бумажным мусором, дырявыми покрышками, жестянками. Оставшийся позади поезд уже пересек мост и продолжал сбавлять ход, скрипя и грохоча по рельсам. Вик Дестин, отец Рольфа, однажды сказал, что человечество еще не придумало более грязного и шумного транспорта, чем железнодорожный. Причем говорил он это скорее с восхищением, чем с отвращением. Ни Рольф, ни Люк не удивились – поезда были давней и большой любовью мистера Дестина.
Люк практически дошел до последнего этапа из списка Морин; сейчас ему предстояло найти ступени – красного цвета. Ну, только они уже не совсем красные, передал Авери. Скорее розовые. Примерно через пять минут после моста Люк наконец разглядел ступени на правом берегу. Их уже и розовыми было не назвать – краска сохранилась только на вертикальных поверхностях, а сами ступени давно посерели. Они выходили из воды и вели на береговую насыпь высотой около ста пятидесяти футов. Люк подгреб к лестнице, и его суденышко село на мель, точнее, на ступень, которая спряталась под водой.
Он медленно сошел на берег, чувствуя себя древним стариком. Подумал было привязать «Пароход Неказистый» – судя по столбикам по бокам от лестницы, люди (вероятно, рыбаки) так и делали, – но обрезок веревки на носу оказался слишком коротким.
Люк отпустил лодку и стал смотреть, как ее подхватывает течение. Тут он увидел свои кеды с носками на кормовом сиденье, упал на колени на подводную ступеньку и в последний миг успел схватить лодку за борт. Подтащив ее к себе, взял кеды, пробормотал: «Спасибо, Неказистый» – и разжал пальцы.
Одолев пару ступеней, Люк присел надеть кеды. Они подсохли, зато вся одежда теперь была мокрая насквозь. От смеха заныла разодранная спина, но Люк все равно посмеялся. Затем начал подъем по некогда красной лестнице, то и дело останавливаясь и давая отдых ногам. Шарф Морин – в предрассветных сумерках стало видно, что он фиолетовый, – начал разматываться. Люк завязал его потуже. Можно и оставить, конечно, вряд ли институтские сюда доберутся… С другой стороны, город – логичный пункт назначения, и лучше не оставлять за собой столь очевидный след. Кроме того, шарф теперь был ему дорог как… Люк попытался подобрать подходящее слово… талисман. Подарок от Морин, его спасительницы.
Когда он добрался до вершины лестницы, солнце уже встало над горизонтом. Большое, красное, оно проливало яркий свет на путаницу железнодорожных рельс впереди. Товарняк, под которым только что проплыл Люк, стоял в маневровом парке Деннисон-Ривер-Бенда. Сзади подъезжал маневровый паровоз: скоро он затолкает его на сортировочную станцию, где расформировывают и собирают заново составы.
В Бродерике детей не учили разбираться в тонкостях грузоперевозок – тамошних учителей волновали более сложные и необычные предметы: высшая математика, климатология и английская поэзия Викторианской эпохи. О поездах им рассказывал Вик Дестин, железнодорожный маньяк и гордый обладатель огромной железной дороги марки «Лайонел», которая стояла у него в «берлоге». Люк с Рольфом – в качестве его верных слуг – провели там немало увлекательных часов. Рольф любил запускать модели паровозов, а информацию о настоящих поездах обычно пропускал мимо ушей. Люку нравилось и то и другое. Будь Вик Дестин филателистом, Люк с таким же рвением изучал бы его коллекции марок, так уж он был устроен. На кого-то это наводило жуть (по крайней мере, Алиша Дестин порой бросала на Люка весьма красноречивые взгляды), но, выходит, все было не зря: теперь ему пригодились лекции мистера Дестина.
