Видя, что Тарен насуплен, но молчит, Рун продолжал тараторить:
– Ты еще сказал – потерялся? Мне кажется, это вы потерялись. Отряд отстал, заблудился и должен был искать того, кто им командует – ну, ты понимаешь, о чем я говорю? Тот, кто командует, не теряется…
– Да, ты командуешь, – гневно выпалил Тарен, – поскольку родился королевским сыном. – Он осекся. Еще мгновение – и Тарен проговорился бы о том, что дал клятву королю Руддлуму оберегать бестолкового принца. Он стиснул зубы и продолжал холодно и спокойно: – Принц Рун, тебе не нужно напоминать нам, что мы обязаны подчиняться твоим приказам. Но для твоей же собственной безопасности я прошу тебя держаться к нам поближе.
– А я, в свою очередь, советую тебе держаться подальше от странных домиков, – вставил Ффлеуддур. – В последний раз, когда я забрел в подобный домишко, меня чуть не превратили в жабу. – Бард многозначительно кивнул. – Короче, остерегайся их… этих домиков. Вот так! – Он снова покивал и сказал как бы самому себе: – Никогда не знаешь, в какую отвратительную переделку можешь попасть… а к тому времени, когда выяснишь, будет уже поздно.
– Превратиться в жабу! – вскричал Рун, ничуть не огорченный. – А это было бы занятно! Я бы хотел как-нибудь попробовать. Но здесь ни о чем таком можно не беспокоиться. Тут никто не живет. И по-моему, уже давно.
– Хорошо, поспешим, – поторопил его Тарен, решив больше никогда не выпускать принца Руна из виду. – Мы должны присоединиться к отряду. А ехать далековато.
– Отлично! – воскликнул Рун, на котором, кроме длинной рубашки, ничего не было. – Вот только соберу вещи.
Тем временем Гурги спустился с дерева. Любопытство взяло верх над осторожностью. Он промчался через поляну, сунул голову в дверной проем и следом за Руном проскочил внутрь. Ффлеуддур и горевший нетерпением Тарен тоже вошли в лачугу.
Как и сказал принц, она казалась нежилой. Толстый слой пыли покрывал стол, скамейки, пол. В одном углу паук сплел паутину, но даже она была заброшена. В потухшем очаге лежали подернутые пеплом прогоревшие дрова. Около очага валялись опрокинутые пустые горшки. Повсюду были разбросаны черепки глиняных кувшинов с высокими узкими горлышками и расколотых мисок. Сквозь дыры в крыше нападали сухие листья. Не одну осень, видно, они усеивали пол домика. Под шуршащей пестрой массой пожухших листьев был почти погребен табурет со сломанными ножками. В лачуге стояла тишина. Даже шум леса почти не доносился сюда. Тарена, однако, не оставляло беспокойство, и он с нетерпением наблюдал за принцем, который, беспорядочно суетясь, собирал свою одежду.
Гурги, восхищенный таким обилием всякой всячины, не терял времени даром и с упоением копался в кучах хлама. Внезапно он вскочил и закричал:
– Посмотрите! Какая-то утайка!
Он выволок из-под хлама пук растрепанных пергаментных листов.
Тарен опустился на колени рядом с Гурги и стал рассматривать рваные листки. Ясно было, что полевые мыши обнаружили их гораздо раньше Гурги. Многие листы были обгрызены, другие размокли, разбухли и покрылись ржавыми пятнами грязи. Несколько неиспорченных страниц были исписаны неразборчивым почерком. Под ними оказалась настоящая книга, аккуратно переплетенная в кожу; страницы ее были совершенно пусты.
Принц Рун, который до сих пор никак не мог пристегнуть ножны к поясу, подошел и заглянул Тарену через плечо.
– Ого! – восхитился он. – Это что-то интересненькое! Дайте-ка мне сообразить, что это такое? А не хорошенькая ли это маленькая книжица? Я не прочь иметь такую, чтобы заносить в нее всякие заметки на память.
– Возьми, если она тебе на что-нибудь сгодится, – сказал Тарен, протягивая принцу Моны книжицу и продолжая перебирать найденные листки. – Да, мыши и дожди неплохо потрудились. Трудновато теперь разобраться в этих закорючках. Ни начала, ни конца. Но, насколько я понимаю, это рецепты каких-то зелий.
– Зелий? – воскликнул Ффлеуддур. – Клянусь Великим Белином, вот уж что нам совершенно ни к чему!
А Тарен продолжал перебирать и внимательно изучать листки.
– Погоди, погоди, – бормотал он, – я думаю, что нашел имя того, кто это написал. Что-то вроде Глеу. И зелья, как здесь сказано, помогают… – Он удивленно запнулся и с недоумением повернулся к Ффлеуддуру: – Помогают вырасти! Что это может значить?
– Как это – вырасти? – переспросил Ффлеуддур. – Ты уверен, что правильно прочел? – Он взял из рук Тарена пачку страничек и внимательно вчитался.
Некоторое время он беззвучно шевелил губами и вдруг присвистнул.
– Я много странствовал, – сказал Ффлеуддур, – и немало узнал, в частности, что не стоит лезть не в свое дело… Боюсь, именно этим твой Глеу и занимался. Он действительно искал зелье, чтобы стать больше и сильнее. Если башмаки, которые вон там валяются, на самом деле его, – бард указал на угол, заваленный всякой рухлядью, – то вырасти ему впрямь бы не помешало.
В углу, наполовину запорошенные сухими листьями, лежали поношенные башмаки. Они с трудом влезли бы на детскую ногу, и Тарен, глядя на эти жалкие обноски, представил себе одинокого, беззащитного человечка, их владельца.
– Он, должно быть, ужасно старательный малый, – продолжал Ффлеуддур. – Смотрите, как он подробно, до мелочей описывает все, что сделал. Он перечислил все возможные рецепты. Но что касается состава этих зелий, – бард сделал кислое лицо, – то я – брр – предпочел бы не думать об этой гадости.
– Ну почему же! – восторженно воскликнул принц Рун. – Это интересно. Не попробовать ли нам самим? Было бы забавно посмотреть, что из этого выйдет.
– Нет, нет! – закричал Гурги. – Гурги не станет пробовать эти опасные, отвратительные мазьки и грязьки!
– И я тоже, – продолжал Ффлеуддур. – Да и Глеу не стал. Не хотел пить зелье, пока не убедится, что оно действует как надо. Вполне разумно.
Ффлеуддур еще раз проглядел листки.
– Из того, что здесь накалякано, я понял, как он действовал. Он поймал дикую горную кошку, маленькую, наверное, потому что и сам был крохотулькой. Принес ее домой, посадил в клетку и поил своим зельем.
– Несчастное существо, – сказал Тарен.
– И то верно, – согласился бард, – не хотел бы я быть на месте той кошки. Хотя он-то мог ее даже любить и, смотрите, дал ей имя. Вот оно тут записано: Ллиан. Он, вероятно, с ней хорошо обращался, если не считать того ужасного зелья, которым ее пичкал. Жил он одиноко, а кошка – какое-никакое общество.
Ффлеуддур взял следующую страницу.
– Ага! Наконец это произошло! – продолжал он. – А какой почерк – видно, что Глеу был возбужден. Ллиан начала расти. Глеу здесь отмечает, что ему пришлось сделать новую клетку. А потом еще одну. Как он, должно быть, был доволен! С легкостью могу вообразить, как этот коротышка радовался и варил зелье изо всех сил.
Ффлеуддур открыл последнюю страницу.
– Ну вот и все, – сказал он. – Дальше ничего не разберешь – мыши обгрызли пергамент. Пропал и последний рецепт Глеу. А что касается Ллиан, то она вместе с Глеу тоже исчезла.
