Казалось, все вокруг только и делали, что писали письма. Ника тоже достала было красивый письменный набор, который подарил ей Нильсон, и поняла, что не может написать письмо. Да, она и прежде писала их, а потом сжигала. Но сегодня – сегодня она просто не имеет права его писать. Ведь, скорее всего, ее отца уже больше нет в живых. И в этом виновата она.
А она могла его спасти! Все, что требовалось, – это отказаться от дуэли, и дело с концом. Или просто сбежать во время боя. Ведь в действительности никто не ожидал от нее победы, главной целью было купить время и вывезти беженцев… Победа в дуэли не означала победу в войне; по сути, она вообще ничего не решала! Да, личный состав мыса Горн приветствовал ее как героиню, да, они все воспряли духом. Наверное, этот настрой поможет им, когда начнется последнее сражение за мыс Горн. Но… все равно вряд ли кто-то посмел бы ее упрекнуть, если бы она проиграла: все понимали, что против десяти авиолетчиков шансов у нее нет.
Да, она могла проиграть – и спасти отца. Почему она этого не сделала? Почему между честью авионер мыса Горн и жизнью отца она выбрала первое? Как она могла так поступить?
Ника бросилась ничком на койку и уткнулась лицом в подушку. Да что же она за человек такой! Оставляет Агату в Сирионе, когда та попадает в беду. Оставляет Тристана на Окракоке у пиратов. Оставляет отца в руках врагов, хотя те доступно объяснили, что от нее требуется, чтобы его спасти!
… Авионеры Танго писали письма, клали их в голубые конверты и несли в почтовый ангар. Они были слишком заняты своими мыслями и не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Поэтому никто просто не заметил, как трясутся плечи зарывшейся в подушку Ники.
* * *
– Ансель! Подожди!
Юноша вздрогнул от неожиданности. Оглянулся и с удивлением обнаружил, что ноги сами принесли его туда, где он чаще всего находил покой, – в Конструкторскую.
Из темноты возле забора, ограждающего периметр базы, появилась фигура, и, по мере того как она приближалась, у Анселя появилось настойчивое ощущение того, что все это уже однажды с ним происходило.
– Тайрек, – даже не спросил, а просто констатировал факт он, глядя на похудевшего блондина с хорошо знакомой плутовской улыбкой на раскрашенном синяками лице.
– Что, даже не спросишь, зачем я здесь и как собираюсь использовать тебя на этот раз? – вроде бы веселым тоном спросил Тайрек; вот только веселость не отражалась в глазах.
Ансель равнодушно пожал плечами. Какая разница? Сегодня погибли его друзья и десятки незнакомых ему беженцев. Завтра, скорее всего, погибнут все они, и какие бы планы и интриги ни строил на этот раз Тайрек, совсем скоро это уже не будет иметь никакого значения.
– Ладно, я сам расскажу, – не дождавшись ответа, сказал Тайрек. – Я привез тебе шанс. Вернее, шанс всему мысу Горн. Ну и остальной Арамантиде в придачу.
– Шанс? – равнодушно подыграл Ансель, потому что повисшая пауза требовала ответной фразы.
– Шанс на победу! – с торжественным видом заявил Тайрек и приподнял саквояж, который держал в руке. Выжидательно помолчал, глядя на Анселя, а потом тихо спросил: – Неужели даже не поинтересуешься, что это за шанс такой?
Механикер устало взглянул на него:
– А смысл? Ты все равно опять соврешь. Да и, честно сказать, сейчас мне не до твоих игр.
Все напускное веселье мигом слетело с Тайрека. Он серьезно посмотрел на Анселя:
– А я и не играю. Никто не знает, чем закончится для нас завтрашний день; может, никого из нас уже не будет в живых. Я не первый раз смотрю смерти в лицо. И знаешь что? Я понял, что к этому не привыкнуть. Каждый раз страшно, как в первый. Но с каждым разом все отчетливее понимаешь, что тебе нужно сделать, если этот день и впрямь твой последний.
Ансель не собирался откликаться на слова Тайрека; он не собирался их даже слушать! Но неожиданно понял, что не может отгородиться от них. Возможно, дело было в тоне, которым их произносил его бывший приятель. Или в выражении его лица; казалось, Тайрек сорвал с себя все маски, не оставив под ними ничего. Ничего – кроме себя, настоящего.
– Нужно обязательно сказать близким людям, как много они для тебя значат. Только за все последние годы так вышло, что моя семья была далеко. А других по-настоящему близких людей у меня никогда не было. И мне просто некому было сказать, как много они для меня значат. А теперь такие люди есть. Ты можешь думать обо мне что хочешь, можешь не верить, мне все равно. Просто знай, что, с тех пор как у меня отобрали мою семью, а самого превратили в того, кто я есть, ты был моим единственным другом. Мне искренне жаль, что временами мне приходилось тебя использовать, что приходилось тебе врать. И сейчас я мог бы попытаться оправдаться, но не буду. Я привык быть тем, кто я есть. – Тайрек мотнул головой, словно отгоняя ненужные мысли. – Впрочем, все это неважно. Важно то, что я правда считал тебя своим другом. Ты – один из самых сильных, самых настойчивых, самых честных и самых… настоящих людей, которых я встречал. Мне жаль, что обстоятельства так сложились. Возможно, будь все чуть по-другому, ты бы тоже мог считать меня своим другом. Я был бы очень этому рад… А пока – постарайся остаться в живых, ладно? – неожиданно оборвал свою речь Тайрек, хлопнул Анселя по плечу и был таков.
И Ансель остался на месте, растерянно глядя ему вслед.
* * *
Генерал эр Спата тяжело поднялась из-за стола, положила руки на столешницу и подалась вперед.
– Единственное, почему я не отдаю приказ о твоем аресте, так это потому, что…
– Сейчас вам попросту не до этого, ведь армия Третьего континента того и гляди ударит, – перебил главнокомандующую Тайрек. – Но, мадам генерал, посудите сами. Положение все равно безнадежное, так почему меня хотя бы не выслушать?
Несколько мгновений генерал эр Спата сверлила глазами юношу, появление которого так шокировало ее адъютанту, что она практически беспрепятственно пропустила его в кабинет.
– Хорошо, говори, – коротко бросила она.
– Я привез использованные аэролиты, – сразу начал с главного Тайрек.
– Удивлена, – призналась генерал. – Я думала, ты врал. И твой побег только укрепил меня в этом мнении.
– Значит, мое возвращение должно убедить вас в том, что я говорю правду.
– Возможно, – нехотя призналась генерал. – Но как я уже говорила в прошлый раз: что с того, что несколько десятков джентльменов разбудят аэролиты? Они же не обучены летать! Ты считаешь, это поможет морали? Возможно. И тем не менее…
– Мадам генерал, – перебил Тайрек, – дело не только в морали. Я совершенно точно знаю, что, если аэролиты дамы и джентльмена находятся рядом, они могут взаимодействовать и усиливать друг друга.
Генерал удивленно подняла брови и на миг задумалась.
– Допустим, – наконец сказала она. – Но не будет ли это равносильно тому, как если положить крупный аэролит в обычный авион? Летная машина просто не выдержит такой нагрузки.
