– Выйди, пожалуйста!
– Успокойся, выйду. Только объясни мне, что с тобой происходит, – не отступился Григорий.
– Ни-че-го! – Дарья стащила с себя футболку и в сердцах швырнула ее на пол.
– Я пойму, Даш…
– Да ни черта ты не поймешь! Живой был – не понимал и сейчас не поймешь!
– Прекрати всякую туфту шифрами нести! Объясни по-человечески! – сорвался не самый праведный призрак на свете.
– Тупой ты, Чабурадзе. Был тупым, тупым и остался, – на удивление спокойно ответила Дарья и отвернулась.
– Да делай что хочешь, стерва!
Дашка не успела отреагировать, ее сотовый снова зазвонил. На сей раз беспокоил Лежаков-младший. Все-таки дышал он к ней не ровно.
– Даш, можно приехать? Мы поесть привезем с Максом, выпить.
Обычно на «гуманитарную помощь» Дарья велась.
– Спасибо, не хочу. Ко мне сейчас Тубеленький приедет.
– А, Тубеленький… – юноша нервно хихикнул.
– С чего такая ирония? – насторожилась Даша.
– Да вы с Тубеленьким вообще не смотритесь вместе! Ты что, сама не видишь? Какая ты, а какой он… Ты – красивая, умная, талантливая, харизматичная! А Тубеленький…
– Что Тубеленький?
– Ну, он же это… лохадзе! – не упустил шанса припустить соперника лежаковский отпрыск.
– Правда? – перепугалась трезвеющая Дашка и, так как, в отличие от Григория Зурабовича, политкорректностью не отличалась, тут же уточнила: – Что, и даже на вашем с Максом фоне он лохом смотрится? Даже НА ВАШЕМ?
– Спасибо, Даш! Приятно, когда тебя за лоха держат, – возмутился, но не удивился Лежаков-младший. Цену себе в глазах Дарьи он знал…
В этот момент «народный артист» постучал в дверь. На ногах он держался с трудом, зато в пакет с White Horse вцепился крепко. Выбор напитка был наглядным свидетельством того, что дела у Аркаши в гору не шли, а стремительно под нее катились…
Дашка вытащила полуторалитровую бутылку с домашним вином, которую кто-то из друзей привез ей из Сочи. Тубеленький разломил шоколадку и поставил принесенный с собой панковский диск.
– Спой серенаду! – потребовала Даша.
Тубеленький пошатнулся и поднялся со стула. Парнем он, вообще-то, был послушным: безропотно замолкал, когда Дашке звонил Олигарх и она, сделав страшные глаза, прижимала палец к губам и шипела: «Заткнись!» Послушно пододвигался на край кровати, когда в два часа ночи в квартиру вламывалась пьяная Анжела, боящаяся сдаться на милость Лежакова, и залезала к ним в постель. Послушно уходил, когда приходил кто-нибудь другой.
«Sitting on a park bench… Eyeing little girls with bad intent… Snot running down his nose», – обрывая фразы и старательно изображая игру на гитаре, взвыл Тубеленький и исполнил микс из танца «Умирающего лебедя», концертов Кобейна и арии Трубадура. «Лебедь» получился похожим, но не устойчивым, Трубадур непохожим и жалким. Он протянул к Дашке руку и плюхнулся лицом в тарелку с бутербродами. Дарья смахнула сочувственную слезу и выключила видеокамеру:
– Утром посмеемся!
В душе она не теряла надежды на то, что когда-нибудь, лет через двадцать, Тубеленький все же преодолеет рубеж из «новогодних елок» и станет знаменитым. Тогда запись можно будет толкнуть с молотка.
– Да-су-ня-я-я, – протянул «народный артист» и запил виски вином. Дальше последовала двухчасовая лекция о панк-роке. Впрочем, Дарья слушала его внимательно и даже старалась не перебивать. На душе у нее было тоскливо и муторно…
– А вообсе-е-е, – закончил лекцию Аркаша, – меня сегодня на тусовку звали, там выпивка халя-я-явна-я-я-я и бл*ди! А я сюда, к тебе…
– Я что, должна быть польщена? Лучше бы мой браслет вернул, – с неожиданным равнодушием оборвала его Дашка.
– Нет… но… – замялся артист.
– Вот и пошел бы, раз звали! – в этот момент ей неожиданно остро захотелось, чтобы предложение друзей Тубеленький принял.
– Я не хотел. Это я так, просто. А браслет силисты-ы-ы заиглали-и-и, – совсем растерялся Аркаша и, так как аргументов больше не находилось, Дашку поцеловал.
Чабурадзе сидел молча. Впервые при виде Тубеленького смеяться ему не хотелось…
Парочка плавно перетекла в спальню. Григорий за ними не пошел и мысленно поблагодарил «небесную канцелярию», позволившую ему отдаляться от Дарьи хотя бы на расстояние соседней комнаты.
– Аркаш, я скучала, – прошептала Дашка, прижимаясь к Тубеленькому. В этот момент она была искренна. Ей действительно его не хватало. Ей не хватало обычного человеческого тепла. Не хватало любви, простой, бескорыстной, взаимной, так не хватало, что щемило сердце и становилось нечем дышать. Только она и сама пока этого не понимала.
– Я тоже скучал, – хотел ответить Тубеленький, но испугался, что Дарья добавит: «…по Олигарху», и промолчал.
Признание Дашки Чабурадзе услышал. Он болезненно поморщился, но комментировать не стал. Только решил для себя, что в помощи ее больше не нуждается и если суждено ему гореть в аду, то будь что будет! Только бы не показать себя жалким и слабым. Только не дать этой маленькой стерве понять, что ее пренебрежение его задевает.
«Народный артист» освободился от майки и нетвердой рукой стянул с Дашки футболку. Попытался снять джинсы и оказался в опасной близости от края кровати. Обнял Дашку, сорвал с нее трусики, развернулся и с грохотом рухнул на пол, увлекая любимую за собой.
Кувырок с кровати для подпорченного виско-винным коктейлем вестибулярного аппарата артиста оказался равносилен полету в космос без подготовки. Мутным взглядом окинув «усеянный звездами» потолок, горе-любовник отполз в туалет.
Дарья была барышней незлой и к Тубеленькому относилась почти трогательно. Жалела его, хотела, а временами, когда с деньгами все было в порядке и Олигарх прозябал за границей, даже думала, что любит. Поэтому, поднявшись с пола, пошла заварить бедолаге крепкий чай.
– Ты куда? – гулким эхом осведомился «туалет».
– Пошла новую сексуальную позицию запатентовывать. «Кувырок с кровати» называется, – съехидничала она.
– Это мое изобретение, – слабым голосом возразило «эхо».
В постель Тубеленький вернулся часа два спустя и, едва глотнув остывшего чая, уснул богатырским сном.
Чабурадзе по-прежнему в спальню не заходил, хотя не без удовольствия отметил, что вино они с Дашкой сохранили не зря.
«Ацкие» откровения
Сидя на кухне, Григорий Зурабович думал о разном: о том, что миссия его здесь, возле Дашки, заключается в том, чтобы убийцам своим отомстить; что на фоне Тубеленького он – МАЧО, да и вообще, сам он из себя и сейчас, и когда-то был и есть – О-ГО-ГО, настоящий МУЖЧИНА, не то что некоторые. Что если бы сейчас, да его, да на место Аркаши, то он…
