По возвращении из Крыма недели две Тубеленький не объявлялся и на Дашкины sms не отвечал. А когда все же объявился, то сделал это с размахом героя-любовника провинциального театра.
Дарья спала и телефона не слышала. Зато не спали в квартире Лежакова, то есть за стенкой. Им-то нетрезвый Тубеленький и позвонил часа в два ночи.
– Анже… л… л! – икая и запинаясь, с явным усилием выговорил Аркаша. – А Даша дома?
– Не знаю, – сонно изумилась она и с опаской покосилась на храпящего рядом Лежакова. Последний ревновал ее ко всем представителям мужского пола без исключения и в гневе грозил любовнице страшными карами. Забегая вперед, стоит отметить, что год спустя, вслед покидающей его навсегда Анжелике товарищ Лежаков, только что обнаруживший в ноутбуке любовницы фотографии самого что ни на есть интимного характера, лишь рыдая прокричал знаменитое:
– Вернись! Я все прощу! – и, забыв, что ему «38 лет», добавил: – Я старый! Я умный! Я сделаю вид, что ничего не находил! Только останься!
В ответ Анжела равнодушно помахала в воздухе сумочкой, подаренной новым любовником – состоятельным.
– Так сдохни же от СПИДА под забором в Бирюлево, лживая тварь! – прогремел Лежаков и, плюнув в сторону Дашкиной двери, вернулся обратно на диван. Затем резко сорвался с места, догнал Анжелику-Анжелу у такси и, душимый приступом праведного гнева, швырнул ей под ноги двадцать рублей, занятые у нее же накануне – на маршрутку.
Впрочем, в ту осеннюю ночь подобной развязки ничто не предвещало.
Тубеленький Анжеле не поверил. Вследствие чего позвонил также Эке-Екатерине, самому Лежакову и даже родителям Дарьи в Тамбов. Будучи последовательно послан всеми перечисленными, Аркаша изложил суть своих притязаний в sms: «Дашунь, отзовись! Очень хочется заняться ********* сексом. Выручай!»
Ничего против сексуальных притязаний «народного артиста» Дарья не имела. В постели Тубеленький ее абсолютно устраивал. На неприятные размышления наводила форма подачи заманчивого предложения…
Дарья утренняя напомнила «народному»: что квартира ее – не бордель; мальчик по вызову в их тандеме – он, а не она; надписи «Дом терпимости» у нее на двери нет.
Присмиревший и трезвый, Аркаша мучился угрызениями совести и просил у Дашки прощения. Тема Парижа была благополучно замята. Однако гармония все-таки нарушилась. Аркаша больше не обнимал Дашку сквозь сон, не целовал ее обнаженных лопаток и не рассказывал убаюкивающие истории из собственного «безотцовского» детства. Впрочем, историй этих Дарья зачастую не слушала. С фанатичным вниманием запоминающая каждое слово, сказанное Олигархом, она оставалась глуха ко всему остальному, и из длинных и печальных монологов людей, ее окружавших, по большей части запоминала лишь то, над чем впоследствии можно было посмеяться в обществе подруг.
– Нет, не обижал! – легко согласилась с экс-любовником Дарья, успевшая эпизод с ночным обзвоном подзабыть.
– А ты постоянно делала и делаешь мне больно… – не унимался Тубеленький, – начать хотя бы со звонков твоего Олигарха. Когда он звонит, у тебя дома слова молвить нельзя. Меня как-будто не существует. А когда…
«Достаточно», – сказало Дашкино подсознание и вырубило сознание. Слушать критику в любой форме о себе любимой не хотелось, и Дарья от звуков абстрагировалась. Тубеленький преобразовался в артиста театра «Мимики и жестов». Вместо Дашки ему внимал грустнеющий на глазах Чабурадзе.
Очнулась Дашка в спальне. Там они с Тубеленьким, несмотря на антураж, почему-то сидели одетыми.
– Даш, не надо, я с женщиной живу. Уже два месяца.
Фраза эта вернула Дашку из спасительной тишины обратно в неубранную квартиру.
– Чего?! – Сказанное больно резануло по самолюбию. В глазах Дарьи Тубеленький являл собой собственность. Порой ненужную, но частную и неприкосновенную.
– Я с женщиной живу, – повторил Аркаша и изучающе на Дашку посмотрел. В какую-то минуту ему стало понятно: ничего из того, что он рассказывал ей в течение часа, она не слышала и слышать не хотела. А теперь… Впрочем, теперь было уже все равно. Аркаша поднялся и пошел к выходу.
– Стой! Ты ее любишь? – Дарья с трудом боролась с приступом надвигающейся алкогольной истерики.
– Люблю, – соврал Тубеленький.
– А я люблю Чабурадзе! – сама не зная почему, взвизгнула Дашка и ткнула пальцем в коллаж, изображающий ее и доупокойного Григория в свадебных нарядах. К рисованию у Дарьи был особый, природный талант.
– О! Это что-то новенькое. Лучше бы ты меня тогда приворожила, чем убила, – впервые за вечер подал голос призрак.
– За приворот деньги платят, а грохнули тебя бесплатно! – сквозь зубы огрызнулась Дашка.
– Чабурадзе твоего больше нет. Его у-би-ли! Читай по буквам: он у-м-е-р! – устало и раздраженно пояснил Тубеленький и уходя добавил: – Никого ты, Даша, не любишь, кроме самой себя. Ни меня, ни Григория, ни Олигарха…
– Люблю! Люблю! Любила и люблю! Ты меня совсем не знаешь! Убирайся! И вообще, верни браслет! Поди, пропил! – орала разозленная пьяная Дашка и, указав пальцем на главного героя, которого уже успела покинуть Рыжая, капризно добавила: – И этого с собой забирай, мне он тут не нужен!
Дверь за Аркашей захлопнулась. Дашка обессиленно рухнула на кровать и, покосившись на Чабурадзе, попросила:
– Только молчи! Сама все знаю… Не надо!
– Даш, а ведь он прав. Меня действительно больше нет. Я – воздух. Какая-то непонятная субстанция. Меня больше нельзя любить, хотеть, ненавидеть. Меня нигде не ждут. Я – ничто. Ну, разве только первый кандидат на прописку в аду…
– Гриш, пожалуйста… Ты живой, ты настоящий, ты рядом со мной. Ты так близко, как никто и никогда до тебя не был.
Дашка забылась и попыталась призрака обнять. Ее руки встретились в пустоте…
– Убедилась? – губы Григория скривились в болезненной ухмылке.
Дарья молчала. Против пустоты аргументов не находилось…
– Зачем ты сказала ему, что любишь меня?
– Просто так, в голову пришло, – она смущенно отвернулась.
– Глупо, Даш. К покойникам не ревнуют.
– Знаю, – Дашка накрылась одеялом с головой и последний раз обиженно всхлипнула перед тем, как уснуть.
Григорий Зурабович вспомнил исповедь Тубеленького и задумался… Смутное ощущение, что «народного артиста» он где-то видел, еще до встречи в Дарьиной квартире, не покидало его. Оставалось ответить на вопрос: где? Сериалы «Четверо снизу» и «Мужчина без будущего» отпадали сразу. Интеллектуальный уровень Григория Чабурадзе намного превышал ту планку, за которой находились творения именитого продюсера. В пивнушке «Тараканий рай», где любил тусоваться Аркаша, он тоже не бывал. В Soho Rooms и Famous не пускали Тубеленького. В «Причале», King bar, «Веранде у дачи» и Bistrot «народный артист» не ужинал…
– Даш, – позвал призрак, – где я мог видеть Тубеленького при жизни?
