– Он нес браслет мне… Нашел и хотел вернуть… – прошептала Даша.
– Но зачем ему было меня убивать? Это точно твое? Может, просто похоже?
– Мое! Подарок родителей, заказанный по моему собственному эскизу у знакомого ювелира…
– Бред… – Григорий прикрыл глаза. – Я видел Тубеленького не на бот-шоу, а здесь, у собственного подъезда…
Ривер [4]
До дома «народного артиста» Дашка и призрак ехали молча. Каждый погруженный в свои невеселые мысли.
Григорий думал о том, как один нелепый выстрел и один неудачник оборвали его налаженную, но бессодержательную жизнь. И как одна sms изменила все течение этой жизни. Дашка о себе, Григории, Изе и Тубеленьком. Григорий был почти уже не здесь, а Аркаша вроде бы и вообще никогда здесь не был. Нажимая на дверной звонок, она заметила, что рука у нее дрожит.
– Аркаша, за что? – Дарья прошла на кухню и опустилась на стул возле Тубеленького. Ноги отказывались ее держать. Звенящая пустота вместо чувств и пронизывающий холод где-то в районе сердца. Вот все, что она ощущала в этот момент.
– Боль, Даша. Боль, которой не с кем поделиться. Боль, которая сжирает тебя изнутри. Как ты узнала? – Аркадий налил себе виски и залпом осушил стакан. Несколько секунд они молчали.
«Какие большие и грустные у него глаза», – почему-то подумалось Дарье. Холод медленно перебирался от сердца к желудку и постепенно заполнял все ее тело. Она молча положила на стол браслет.
– Все-таки я обронил его там, во дворе, – губы Аркаши чуть дернулись, но не образовали ни улыбки, ни ухмылки.
– Аркаш…
– Ты так плакала тогда, после бот-шоу. А этот напыщенный плейбой, пародия на Ширвиндта… Он даже не удосужился с тобой поздороваться.
– За это не убивают…
– Я не хотел его убивать. Я шел поговорить. Мне хотелось понять, что в нем такого особенного. Понять, почему ты любишь его, незнакомого и равнодушного. Того, кто не отвечает на твои sms и звонки. А меня, просыпающегося с тобой в одной постели, выслушивающего твои проблемы, поступающегося своими интересами в угоду твоих капризов, не удостаиваешь даже элементарного уважения…
– Я по-своему любила тебя, Аркаш…
– Ты любила того Осла из своих карикатур, Даша. Он ведь, кажется, правдив для тебя, не так ли? Извини, не соответствую… Меня ты не знала и не стремилась узнать… Впрочем, это уже не важно, – Тубеленький криво усмехнулся и приподнял стакан. – Ваше здоровье, Дарья Александровна!
Дашка молчала. Ее бил озноб. Тщательно прорисованного на самодельной сцене осла, с фляжкой вместо сбруи и лицом Тубеленького вместо морды, она и правда знала хорошо. Человека, сидящего рядом, не знала совсем.
– Я приехал к его дому (благодаря твоей врожденной болтливости его адрес знала вся Москва). Сел на скамейку во дворе и стал ждать. Я ждал долго и, наверное, ушел бы, не дождавшись… Но тут позвонила ты… – Тубеленький замолчал.
– И?.. – Даша осторожно коснулась его застывшей в воздухе руки. Аркаша брезгливо руку отдернул.
– Ты, видимо, перепутала меня с подружкой, а может, просто ставила один из своих излюбленных «психологических» экспериментов. Не знаю… Только тогда, выслушав тебя, я понял – ты не остановишься… Не остановишься до тех пор, пока он жив… Не остановишься, а значит, никогда не будешь счастливой, потому что Чабурадзе никогда не будет твоим…
Дарья хотела что-нибудь сказать, но слова застряли у нее в горле, и от этого она ощутила самую настоящую физическую дурноту.
– Машина подъехала буквально через несколько минут. Правила безопасности «ценный груз» не соблюдал, а может, просто не был таким ценным… Он стоял у подъезда и болтал по телефону. Наверное, ждал кого-то, не знаю… Я нащупал в кармане пистолет и взвел курок.
Аркаша закурил.
– Оружие было холодным и непривычно тяжелым… На какую-то долю секунды я почти засомневался. Нет, мне не стало его жаль… Скорее наоборот, тупое равнодушие к нему лично смешалось во мне с каким-то диким, почти животным страхом перед необратимостью происходящего…
Тубеленький замолчал и посмотрел куда-то мимо Дашки, туда, где не видимый ему, облокотившись на дверной косяк, стоял Григорий Зурабович.
– Тот, кто скажет тебе, что стрелять в человека не страшно, – соврет. Это ОЧЕНЬ страшно, Даша. Мне захотелось бросить пистолет и бежать… Бежать от самого себя, от тебя, от той чудовищной боли, что разрывала мне сердце. И, клянусь, я бы так и сделал, но тут твой «негероистый» герой обернулся, и я увидел его взгляд. Пресыщенный, насмешливый, пустой и равнодушный. Так он смотрел на тебя, так ты смотрела на меня, – так смотрят и не видят. Так «убивают», не придавая значения…
Аркаша плеснул себе виски и, секунду поразмыслив, сам того не замечая, поставил стакан обратно на стол, не отпив.
– А дальше? – Голос у Дашки предательски дрожал, а слезы сами катились из глаз, каким-то неистощимым и, вопреки обыкновению, далеким от алкогольной истерики потоком.
– Дальше? – казалось, Аркаша пробовал слово на вкус и внутренне чему-то удивлялся. – Дальше было как в шахматах: коснулся фигуры – ходи. Я больше не думал. Я выстрелил. Выстрелил не в кого-то конкретного, но в собственную боль и в собственную любовь, и в собственную жизнь. Так не стреляют, когда действительно хотят попасть, так можно попасть, только когда не целишься…
Тубеленький улыбнулся каким-то собственным мыслям. Дашка в недоумении на него посмотрела. Эта улыбка ее поразила, ибо скорби в ней было больше, чем в самых жгучих слезах.
– Он падал медленно, как в замедленной съемке, и я поразился, насколько кино далеко от реальности. Казалось, я считаю секунды, ожидая, когда его тело коснется земли. Я знал, что надо бежать, и не мог…
– Ты пошел домой?
– В театр. Когда человеку плохо, он, подобно дикому зверю, ищет место, где можно укрыться и зализать раны. Я – актер, для меня таким местом был театр. Я пробрался в гримерку, налил себе водки, лег на диван и стал ждать… Я не сомневался, что очень скоро за мной придут. Но они не пришли… Ни в этот день, ни на следующий…
– Ты не боялся?
– Я их ждал. Более того, я молил Бога, чтобы они пришли и избавили меня от самого себя. Я мечтал услышать команду: «Стоп! Снято!» – и выйти из этого ненавистного кадра. Но Бог наказал меня по-своему: никто не пришел, никто даже не вспомнил обо мне. Для них я был слишком мелким и жалким, чтобы убить ТАКОГО человека, как Чабурадзе. Его мог убить кто угодно: конкурент, отвергнутая любовница, партнер, муж любовницы, кто угодно, но только не жалкий актер-неудачник, о существовании которого он даже не догадывался. Забавно!
– А камеры у дома Григория?
– Ирония судьбы. Матч-пойнт по-московски: в этот день сменилась обслуживающая компания дома, и их переустанавливали. Старенький консьерж задремал. Поздний час и погода исключили свидетелей. Выпьем за удачу, Даша!
