– Жить.
– Как, Гриш? Как живут надежды, когда надеяться не на что?
– Жить, Дашенька! Жить, как ты жила до меня. Ну, может, не совсем так, но все-таки, – призрак ей подмигнул. – Жизнь сама по себе – это огромное счастье. Есть столько маленьких, незаметных вещей, которые делают человека счастливым: закат у моря, разговор с другом, яхта и ветер, дующий тебе в лицо, объятия любимого человека. Все эти вещи нужно только заметить.
– Но я не могу и не хочу замечать всего этого без тебя! С тобой одним я могу не притворяться и не лгать. С тобой мне хочется быть лучше. С тобой я чувствую себя защищенной.
– Я – плод твоего воображения, Даша. Что-то среднее между материей и иллюзией. Я сам с трудом верю в свое существование, и единственное, что соединяет меня с этим миром, – это любовь к тебе. Любовь столь же сильная, сколь ненависть и гнев, которые я испытывал когда-то. И я тоже хочу быть рядом с тобой. Но мое время ушло, а твое еще впереди. Сейчас ты сама веришь в то, что говоришь. Но наступит завтра – и будет новый день, и новый Григорий, и прежний Изя.
– Не будет! – Дашка с таким жаром отрицала очевидное, что призрак почти ей поверил. Поверил так же, как верила себе она сама.
– Если бы только можно было что-то вернуть. Я бы никогда не отправила тебе ту, самую первую sms или… – Дашка замолчала и опустила глаза.
– Что или?
– Или я бы никогда не оставила тебя у подъезда.
– Пустила бы? – Григорий лукаво сощурился.
– Да. Может, это был мой последний шанс побыть с тобой?
– Забавно, я так ненавидел тебя когда-то и так безумно люблю сейчас. И я рад, что ты отправила ту sms, и ничего не хотел бы переиграть. Пусть даже после смерти, но ты научила меня чему-то очень важному, может быть, самому главному: безусловной любви. Любви, которой не нужно совершенства, но которая живет, несмотря ни на что, той любви, которой чуждо самолюбие и гордость, которая умеет жалеть и прощать, которая принимает тебя не за что-то, а вопреки всему, которая дает тебе силы, когда уже нет надежды, которая, как ни банально это звучит, сильнее самой смерти.
Григорий замолчал, подбирая слова.
– Я знаю, что скоро уйду. Знаю, что никогда не смогу даже просто обнять тебя и никогда больше не получу ни одной из твоих бредовых sms. Мне больно представить, что кто-то другой будет прикасаться к тебе, что ты будешь принадлежать кому-то, кроме меня. Но! Я хочу, чтобы ты жила. Я хочу, чтобы ты жила, окруженная любовью и заботой. Чтобы рядом с тобой был человек, готовый отдать за тебя жизнь. Разделяющий твои печали и радующийся твоим успехам. Надежный и сильный. Состоятельный, умный, интересный.
– А ты?
– Меня уже нет, и тебе придется принять этот факт. Ты – моя умная, добрая, храбрая, потрясающая девочка! Ты научишься любить за любовь, и ты всегда будешь в моих объятьях. Никогда не забывай об этом, слышишь? Ты никогда не будешь одна, но ты должна жить! А любовь, она еще придет к тебе. Обязательно придет, только прими ее. Потому что жизнь без любви – это жизнь, прожитая впустую!
– Все это бесполезно. Никогда и никого я не полюблю так, как тебя!
– Полюбишь! У тебя впереди целая жизнь, которую ты должна прожить за нас обоих. Ну же, улыбнись! Обещай, что позволишь себе быть счастливой, и я приму любую участь. Обещай мне, Дашка! Обещай, если и вправду любишь!
– Обещаю!
Страшный гром обрушился на город, и молния озарила погружающуюся в темноту Дашкину спальню.
Дашка испуганно вскрикнула и, повинуясь рефлексам, попыталась схватить несуществующую руку Григория. Уже знакомые нам голоса зазвучали откуда-то сверху:
– Ну, милейший, полагаю, наш спор можно считать решенным?
– И что же вы представите в качестве решающего аргумента? Уж не тот ли «бразильский сериал», который господин Чабурадзе и Дарья так блестяще исполнили пару минут назад? Все это сентиментально, не скрою, и даже в некотором роде забавно. Но, согласитесь, мы с вами – не бирюлевские домохозяйки и не Аркаша Тубеленький в «Мужчине без будущего». Хотелось бы увидеть что-то более серьезное!
– Согласен! Но разве то, что Григорий простил Аркадия, а Дашка отказалась от капиталов Муштермана-младшего из любви к Чабурадзе не является самым неоспоримым доказательством их общей победы? Они стали командой!
– Не буду с вами спорить, милейший. Хотя, когда наш подопечный уйдет, ничто не помешает Дарье к этим же капиталам вернуться. Что до Аркаши, то он так жалок, что грех его не простить! Позвольте же мне теперь задать Григорию один, решающий вопрос, и, если ответ меня удовлетворит, я вас покину и займусь другими, более однозначными случаями.
– Ваше право! Задавайте.
– Господин Чабурадзе! Как деловой человек, ой, простите, призрак, – издевательски поправился голос и, выждав театральную паузу, продолжил: – Вы должны понимать, что сделки не расторгаются без веских на то оснований. Так вот, чисто гипотетически, допустим, я готов признать правоту вашей стороны и даже сделать вам от себя небольшой презент в честь успешного завершения сделки.
– Сделки с вашей конторой не представляют для меня интереса, – отрезал Григорий и ободряюще перепуганной Дашке подмигнул.
– Ну-ну, не кипятитесь, господин Чабурадзе. Пусть мое предложение озвучит партнерская компания. Если вам так будет спокойнее…
– Я абсолютно спокоен.
– Григорий, – в диалог вступил первый голос, – предложение, которое собирается озвучить мой оппонент, действительно представляет для вас определенный интерес. Мы хотим предложить Вам одно, последнее желание на выбор.
– Вы, господин Чабурадзе, – снова вмешался второй голос, – например, могли бы забрать с собой Дарью. Ей без вас ведь, кажется, жить не хочется? Или наказать своих врагов. Или…
– Довольно, милейший, решение должен принять сам подопечный!
– Окей, окей! Покорнейше прошу меня простить. Итак, ваше желание, господин Чабурадзе?
Григорий поймал взглядом Дашкины глаза.
– Забери меня с собой, – прошептала она. Чабурадзе знал, что не заберет. Знал он и то, что к вопросу Изиного Lexus’а она еще вернется.
– Я не буду никого забирать. Это мое окончательное решение! Два часа на земле в своем теле, два часа, не покидая этих стен, и я готов следовать за вами, господа.
– Что ж, ответ меня вполне устраивает. Я горжусь вами, Григорий! Вопрос исчерпан?
– Исчерпан, милейший, исчерпан… Хотя я бы не назвал решение столь однозначным. Мотивации господина Чабурадзе самые что ни на есть земные. Признаться, до сих пор считал, что интим – не его конек… Впрочем, разрешите откланяться, – ехидная улыбка без прилагающегося к ней лица мелькнула в мимолетной огненной вспышке и растворилась в ночи.
– Полагаю, комментарии излишни. У вас есть два часа, чтобы попрощаться.
