Волоокая бестия с хрустальным шаром в руках нарисовалась откуда-то сбоку и, заговорщически Дашке с Григорием подмигнув, поинтересовалась:
– Я камеру оставлю здесь, в уголке, для коллекции? – и, столкнувшись с горящими глазами призрака, поспешно добавила: – Шучу, шучу. Удачи, ребятки!
Дашка обессиленно откинулась на груду мягких подушек, привезенных Анжелой из Каира, и, повернув голову к Григорию, спросила:
– Они ведь не заберут тебя в ад, правда?
– Не заберут. Не бойся, – он улыбнулся и, секунду помедлив, коснулся ее руки своей. Пульсирующая в вене кровь, нежная кожа, жар чужой плоти, которую он снова мог ощущать. Сама жизнь в своем самом глубинном, первобытном смысле.
Другой рукой он провел по ее лицу. Дашка закрыла глаза и коснулась его ладони губами. Григорий приподнялся на локте, потом нагнулся и поцеловал ее в губы. Она чуть подалась вперед и прижалась к нему всем телом. Ее руки, подобно заблудившемуся во мгле страннику, блуждали по его спине. Томительная мука долго сдерживаемого желания тягучим нектаром обволакивала их тела.
Глубокая нежность, перерастающая в неконтролируемую страсть. Объятия, которые страшно разжать. Его руки и губы, изучающие податливое тело, отзывчивое к каждому прикосновению. Как описать то, что неподвластно словам? Как передать читателю все, что этой ночью испытали Григорий и Дарья? Как запечатлеть мгновения, просачивающиеся сквозь время и остающиеся в вечности? Каждое их движение оправдывала любовь…
Измученная непроспонсированными стонами и ненаигранными оргазмами, Дашка теснее прижалась к Григорию. Они оба молчали, так как знали, даже самые нежные слова убивают магию момента…
Дашку безудержно клонило в сон.
– Спи, принцесса… – Григорий прижал ее к себе и баюкал, как ребенка.
– Я не хочу спать… Я боюсь заснуть и с тобой не попрощаться… Проснуться и не найти тебя рядом… – Дарья мужественно боролась со сном, но веки слипались помимо ее воли.
– Я тоже боюсь… Я боюсь уходить. Но я верю, что часть меня навсегда останется здесь, с тобой. Все-е-е-г-да-а-а в моих объятьях, помнишь?
– Помню, – Дашка закрыла глаза и погрузилась в глубокий младенческий сон. Григорий расстегнул золотую цепочку с крестиком и положил их на столике у кровати.
Второй шанс
Дашка проснулась около восьми. Беспощадное утреннее солнце пробивалось сквозь неплотные жалюзи. В постели она лежала одна… Грязноватый мартовский снег разноцветно поблескивал на подоконниках.
«Быть этого не может!» – мелькнуло в Дашкиной на удивление трезвой голове, но бренность бытия подтвердил настойчиво-утренний звонок Анжелы:
– Ну? Ты едешь? Нас Ленка на даче ждет!
– Какая дача?
– Сдурела? Ведьминская! Опять вчера с Тубеленьким пила? Собирайся, Ленка колдует, гадает, привораживает! Вмиг получишь своего Чабурадзе!
– Прости, милая, не поеду. Я очень, очень плохо себя чувствую…
Анжелика-Анжела обиженно посопела и попрощалась. Дашка в недоумении оглядела комнату. Казалось, тело все еще помнило прикосновения Григория.
– Господи, неужели сон?
Что-то игриво блеснуло на маленьком журнальном столике у окна. Босая, Дашка вскочила с кровати и схватила находку. Тяжесть метала и поцелуи Григория в ее воспоминаниях.
– Господи, спасибо! Спасибо, что услышал мои молитвы! Никогда, клянусь, никогда я его не потревожу! Пусть живет! Без меня, но живет! Живет! – Дарья опустилась на колени перед кроватью и поцеловала католическое распятие, купленное Олигархом в одной из поездок (она не слишком верила в институт конкретных, обособленных религий). Потом надела неожиданную находку себе на шею и пошла в душ. Холодная вода струилась по телу и мешалась со слезами. Она смывала воспоминания. Дашка стояла на пороге новой, самостоятельной, осмысленной жизни. Той жизни, в которой не осталось места прошлому.
Неделю спустя, у гламурных и модных стилистов Дашка попросила перекрасить себя в рыжий и сделать легкий перманент. Приглушенная рыжина и крупные кудри придавали ее облику некую загадочную подиумную утонченность. Диета и отсутствие алкоголя сделали фигуру по-модельному угловатой и какой-то особенно длинноногой.
Она больше не ходила на бот-шоу и не звонила Григорию. Репетиторы по сценической речи и актерскому мастерству заполнили досуг и принесли свои плоды – в вуз она поступила. Жизнь потихоньку входила в непривычное русло. Пить в прежних пропорциях Дарья опасалась, так как подсознанию своему не доверяла.
Прошло два месяца, и слегка подуставший от жизни Олигарх позвал Дашку в Венгрию. Поездка совпадала с очередным московским бот-шоу, и Дарья ухватилась за нее с особым энтузиазмом. Олигарх был «постельнобезопасным» и родным. Первое по-прежнему огорчало, второе вселяло надежду.
Визу оформляли за один день как срочную. Олигарх не любил ничего планировать заранее.
В Будапешт Олигарх пробирался через Австрию, поэтому в ярчайшем представителе стиля «сецессион», местном Four Seasons Дашка оказалась первой.
– Миссис *******? – уточнили на reception, одновременно польстив Дарье словом «миссис» и угнетя ее какой-то необъяснимой фатальностью фразы в целом…
– Yes, – Даша ответила машинально. Она давно уже не чувствовала себя «Миссис *******» и давно не радовалась отельной галантности, но по-прежнему что-то в ней желало ощущать себя сопричастной этой чужой, размеренной жизни.
В номере, как водится, была совместная кровать и раздельные ее половины, четко обозначенные мужчиной мечты. Отдых с Олигархом отличался спокойствием, расслабленностью (моральной и физической), язвительными шутками, засмеяться над которыми не составляло труда, и подкупающей искренностью, с которой они оба относились друг к другу. Из идеальной формулы трехдневных каникул выбивалось лишь такое незначительное составляющее, как любовь, но ни Дарья, ни Олигарх этого почему-то не заметили…
Они гуляли по маленьким улочкам Будапешта, взявшись за руки, и фотографировали памятники архитектуры и просто красивые виды. Занятие это напоминало соревнование: они сравнивали получившиеся кадры и определяли позиции, по которым тот или иной снимок опережал аналогичный, сделанный оппонентом.
Королевский дворец, взгромоздившийся на вершине Будайского холма. Мрачное великолепие Львиных ворот. Знаменитый фонтан, изображающий сцену охоты короля Матьяша.
Рыбацкий бастион: выросший из детских сказок белоснежный замок, разукрашенный многочисленными арками, переходами, ажурными коническими башнями, созданными по типу шатров первых мадьярских поселенцев.
Базилика Святого Иштвана, чьи необъятные размеры поражают самое взыскательное воображение. Уютные кафешки с летними террасами, с такой трогательной заботой расставленные по периметру базилики.
Величественно раскинувшийся на берегу Дуная Парламент с причудливым сочетанием готических шпилей и куполообразной крыши.
