– Не отправляй меня домой, пожалуйста. Там никого нет.
– А Олигарх?
– У любовницы.
– Высокие отношения!
– Гриш, – она потянула его за руку, мешая встать с дивана.
– Лежи! Не отправлю! Но только до утра!
– И сам никуда не поедешь?
Григорий непечатно выругался.
– Не поеду! Но если клуб не сгорит, каждый твой день будет хуже предыдущего, обещаю!
Дашка слабо улыбнулась и закрыла глаза. Погружаясь в глубокий младенческий сон, она мысленно отметила, что еще никогда и нигде ей не было так хорошо, как у Григория. Это было похоже на возвращение домой после долгой дороги.
– Даш, лекарство, – тихонько позвал Григорий, но ответа уже не услышал. Дарья спала.
Чабурадзе вернулся к столу и вытащил оттуда Дашкино письмо:
«Прости и, пожалуйста, не держи на меня зла. Я могу быть непредсказуемой, взбалмошной, вредной, но никогда желающей тебя огорчить или намеренно ранить…
И единственное, о чем я сожалею, завершая эту историю, что так и не смогла просто с тобой поговорить».
– Не понимаю! – так разительно отличалась спящая Дашка от той взбалмошной неуправляемой девицы, к которой он привык и которую боялся. Так отличалось ее письмо от того, что она делала.
«Ты – интересный мужчина. Успешный и умный. В тебе присутствует какая-то необъяснимая сила. Я не буду отпираться и врать, что ни разу не пыталась представить себе, как это быть с тобой. Были моменты, и я действительно воображала себя в твоих объятьях и мне казалось, что в этот момент перевернется мир, но потом возвращалась реальность, в которой “в объятьях Григория” превращалось “в постели с врагом”. В любом случае переспать с тобой никогда не было для меня задачей и целью. Просто было пару моментов, когда я пожалела, что этого не случилось…»
Григорий пересел на диван, к Даше в ноги. Вспомнилась предпоследняя прошлогодняя выставка. Тогда Дашка не была ни трогательной, ни милой. В компании Анжелики-Анжелы и Эллочки, только что прилетевшая из Италии, Дарья заявилась на третий день шоу. Итальянское вино распили у Анжелики. Cristal на чьей-то яхте. Коктейль в King bar. Сущий ангелочек в белоснежном полупрозрачном сарафанчике, Дашка порхала с яхты на яхту и, чтобы снять стресс, выпивала все, что предлагали щедрые «яхтовладельцы». Барышни как раз расположились на очередной лодке, когда на пирсе замаячила фигура нарядного Ивушкина.
Дашка подслеповато сощурилась и нацелила на Мишу объектив фотоаппарата.
– Это не Чабурадзе там? – уточнила она у Эллочки, которая живого Чабурадзе не видела никогда и судила о нем лишь по Дашкиным фотографиям.
– Нет вроде! Но ОЧЕНЬ похож. – Версия про клон прозвучала неубедительно, и, оставив босоножки на лодке, босая Дашка затрусила по пирсу на перерез Ивушкину.
Вкус Григория Зурабовича в компании Super Marin почитался за образец, и отличить Мишу Ивушкина от Чабурадзе можно было только по цвету глаз да по сравнительно подтянутой фигуре. Стиль одежды, прическа, голос, рост, возраст и даже оконченный факультет были у них идентичными.
– Привет! А я – фан-клуб Чабурадзе. Ты так на него похож!
– Фан-клуб кого? – уточнила навязчивая девица-фотограф, атаковавшая Ивушкина весь вечер.
– Девушка, а можно с вами познакомиться? – не растерялся возрастной товарищ Миши, находившийся неподалеку.
– Ты что, Чабурадзе, чтобы со мной знакомиться? – Дашка нетрезвым взглядом окинула мужчину сверху вниз и, не найдя объект интересным, вернулась к Ивушкину.
– Гамарджоба, генацвале, сакварело, – одним махом Дарья вывалила на Мишу весь запас грузинских слов.
– Не понял! – сам того не желая, Ивушкин повторил любимую рабочую фразу Гриши.
В этот момент к компании присоединилась сравнительно трезвая Эллочка, несущая Дашкины босоножки и фотоаппарат.
– Ты тоже фан-клуб Чабурадзе? – с опаской осведомился Миша.
– Кого? Первый раз слышу! – нашлась Эллочка, поняв, что Дарья операцию по отлову заваливает.
– Покатаемся на моей личной яхте? – лихо соврал Ивушкин, указывая на одну из продаваемых посудин.
– Покатаемся! – взвизгнули Эллочка и девица-фотограф, запрыгивая в лодку.
– Угу, – Дашка с тоской покосилась на шатер, в котором укрывался Григорий.
– А я не поеду! – капризно надула губы доковылявшая и пьяная Анжелика. – Меня дома родители ждут!
Родители видели Анжелику-Анжелу месяц назад и по этому поводу не очень переживали.
– Поехали! – вцепилась в подругу Дашка.
– Не хочешь, не надо! – не стал уговаривать Ивушкин. К такому повороту Анжела готова не была, она настроилась на долгие уговоры и свою «неохотную» капитуляцию. Поэтому, повнимательней присмотревшись «к клону», на лодку взошла.
До King bar доплыли без эксцессов, но в баре, оглядев полупустое пространство и не найдя там Григория, Дарья заплакала.
– Любимый, вернись! – рыдала она в пустоту. – Если ОН там, то почему мы здесь? Вернемся в шатер!
– Никогда человека не видел, а уже ненавижу! – заметил возрастной дядечка и, так как пьяная Анжелика «дралась» с девицей-фотографом за внимание секс-символа Ивушкина, принял на себя функцию утешителя.
– Как, говоришь, его зовут?
– Гриша Чабурадзе! У-у-у… Вернись, любимый!
– Даш, ты только вслушайся: Гриша Ча-бу-ра-дзе! Разве так человека звать могут?
Дашка улыбнулась сквозь слезы, икнула и пересказала печальную историю своего знакомства с Григорием, не забыв упомянуть подъезд, в который объект рыданий так и не попал.
– Ну вот! – обрадовался дядечка. – Ты же с ним даже не спала! Может, у него член меньше стандартных четырнадцать сантиметров?
– А стандартный – четырнадцать? – изумилась Дарья и прекратила рыдать.
– Четырнадцать, четырнадцать, – оценил эффект утешитель и продолжил в том же ключе: – И ноги у него волосатые и кривые. А живет он, где ты сказала? На Зоопарковой? Ишь ты, и адрес правильно выбрал!
– Не надо так! Он человек хороший, – робко заступился за коллегу Ивушкин и, обратившись к возрастному товарищу, добавил: – Ты же с ним водку пил!
– Мало ли с кем я водку пил! Не помню! С Гришей Ча-бу-ра-дзе точно не пил! – И, повернувшись к вновь начавшей рыдать Дашке, добавил: – Ты же красивая девчонка! Не хочет тебя кто-то, скажи: “Пошел на х*й!” Сам прибежит! Поняла?
– Поняла, – кивнула Даша и что есть мочи заорала: – Пошел на х*й!
Официант в ужасе отшатнулся от столика.
– Смотри, вот ты тут сидишь и плачешь, а у нее, – дядечка кивнул на Анжелику-Анжелу, распустившую три жиденьких волосинки, – ни груди, ни талии, и даже прическу сделать не удосужилась, а чувствует себя королевой!
