– Чушь! Литературная чушь, за которой ты прячешься от самой себя! – глаза Григория лихорадочно блестели.
– Уходи, Гриш!
– Ну уж нет, так просто ты от меня не отделаешься!
Дашка попыталась отступить к двери, но Чабурадзе преградил ей дорогу и, перехватив на лету занесенную для защиты руку, повалил на диван.
– Отпусти! – Даша царапалась и извивалась, пытаясь вырваться, но силы ее ослабевали, уступая место бездумному, не поддающемуся контролю желанию. Сцена начинала напоминать пассаж из «бульварно-унитазного» чтива. Кровь с силой ударила ей в голову. Григорий заломил ее руки за голову и всем телом придавил Дашку к дивану. Вместо злости и боли она почувствовала острую необходимость подчиниться и испытать то, что уже испытала однажды. Небо в голубых глазах экс-призрака разверзлось и поглотило ее волю. Сопротивление спало, и она лишь теснее к нему прижалась.
На секунду их взгляды скрестились. Дашка вздрогнула от пронзившего ее дикого, никогда не испытываемого прежде желания. Левой рукой Григорий по-прежнему сжимал ее заломленные за голову запястья, правой рванул шелковую материю полупрозрачного топа. Его губы впились в ее с властным нетерпением человека, испытывающего свой последний шанс. Он знал: отпустит ее сейчас – и все будет кончено. Навсегда.
Разорванная одежда падала на пол, непроспонсированные стоны мешались со слезами, и ко всем чертям летела размеренная Дашкина жизнь, скатываясь в импровизированный обрыв бытия вместе с Изей и Григорьевской блондинкой-шатенкой.
Пальцы Григория скользнули от запястий к разметавшимся по диванной подушке Дашкиным волосам и, сгребя их в охапку, потянули назад. Дашка выгнулась к нему навстречу и, подчиняясь внезапному животному порыву, вцепилась ногтями в загорелые плечи любовника. Ведомые инстинктами, они повторяли каждое движение друг друга.
– Ненавижу, – прошептала Даша.
– Взаимно, – выдохнул Чабурадзе и вошел в нее с такой силой, что протяжно и обиженно скрипнул нескрипучий антикварный диван.
В грубоватых ритмичных движениях Григория была вечность, вечность, отмеренная на двоих.
Измученные любовью, они еще долго не разжимали объятий, а где-то в глубине роскошно обставленной Изиной квартиры настенные часы неспешно отсчитывали неумолимо ускользающие мгновения непризрачного счастья героев Дашкиных карикатур…
Григорий оделся и с тоской посмотрел на облаченную в шелковый халатик возлюбленную. В условиях экономического кризиса составить финансовую конкуренцию «прикрытому» с тамбовского тыла папой Изе он не мог.
Дашка очень хотела, чтобы Чабурадзе остался на ночь, но просить об этом в «Серебряных замках» морального права не имела. Старая добрая улица Расписная, как просто и легко все было, когда ничего не было.
– Когда Муштерман возвращается? – Чабурадзе приподнял Дашкин подбородок рукой и внимательно посмотрел ей в глаза в тщетных поисках чего-то, чего там никогда не было.
– Послезавтра.
Чабурадзе посмотрел на часы.
– 18:00. Тебе на решение тридцать часов!
– А дальше?
– Дальше я тебя не знаю. Жену клиента Муштермана знаю, тебя – нет.
Григорий развернулся и вышел. Он ждал, что Дашка за ним пойдет, но она не шла.
Вечером Дарье «дежурно» отзвонился Изя.
– Изинька, а ты бы очень расстроился, если бы я тебя бросила? – уточнила она.
– Не очень, – сознался Изя, – но все-таки было бы приятнее, если бы тебя бросил я.
– Так брось! – обрадовалась Даша.
– Из-за кого? Из-за Чабурадзе? Он бедный. Ему я тебя не отдам. Ты зависимая, и тебе нужна иллюзия несбыточности. Живя с ним, ты поймешь, что любишь меня. И так далее, по кругу. Так что лучше живи со мной.
– Изя, я серьезно. Я хочу.
– Не начинай разговор, пока сама не знаешь ответа! Не хочу этого слышать. Лучше скажи, тебе машину на какую поменять? – даже в личном Изя оставался политиком.
– Не знаю.
– Подумай до моего возвращения. И еще, займись чем-нибудь полезным. Сценарий напиши, например. Если понравится, я найду инвесторов!
– А если нет?
– Закажу профессионалам и отдам тебе главную роль.
– А если я не справлюсь?
– Поменяю тебя на другую актрису. Талантливую!
Дашка напряглась. Изя рассмеялся:
– Не дури! Приготовь к моему возвращению свой фирменный десерт с грейпфрутом, хорошо? Мама передает тебе привет! – и, секунду помолчав, уже серьезно добавил: – Не разочаровывай меня, пожалуйста.
Изя нажал отбой и поднял голову к монитору. Казалось, что под тяжестью его взгляда жидкокристаллический экран покроется паутиной из трещин, но чудо техники продолжало жить и снова и снова транслировать заезженный сюжет: извивающаяся Дарья в крепких объятиях гендиректора Super Marin. В отличие от последнего, насчет камер Изя не распространялся и не врал…
Сон в зимнюю ночь
Ночью Дарья спала плохо. Ей снилось заседание партии. Партии «Сексуального единства». Идейным лидером и вдохновителем партии был Олигарх. Он рассуждал о необходимости продвижения секса в массы.
Почему-то во сне Дарья отметила, что все психиатры обычно шизофреники, а сексологи – импотенты. Следовательно, партийная иерархия ее не удивила.
Председателем политического совета назначили Чабурадзе. Он предлагал развивать сексуальную политику в регионах и ратовал за разнообразие.
Изя баллотировался в депутаты от центрального избирательного округа. Его девиз гласил: каждому по подруге, от каждого по возможностям! Дарья проголосовала за Муштермана и мысленно посочувствовала жене Олигарха. Фраза «по возможностям» удручала.
Были в партии и другие, узнаваемые, но совсем незначительные персонажи:
• Лежаков-младший и Лежаков-старший, агитирующие за редкий секс без финансовых влияний;
• Миша Ивушкин, выступающий за секс по аналогии с Григорием;
• Анжелика-Анжела, стремящаяся к признанию сексуального равноправия и отмене контрацепции;
• Коротышкин, предлагающий народу сексуальный домострой;
• Иннокентий, предлагающий побрить ноги без секса;
• Анжелкин пенсионер, раздающий на избирательном пункте гуманитарную помощь в виде швейцарской виагры, и многие другие.
В день голосования Дашка встретила на избирательном участке Тубеленького.
– За кого голосуешь, Аркаша?
– За тебя!
– Но я не баллотируюсь!
– Тогда за актеров! Тех, чьи женщины чуть больше, чем просто женщины, и кто как мужчины чуть меньше, чем мужчины в обычном понимании слова! – Аркаша приподнял материализовавшийся из воздуха бокал.
