– Черт, ты все еще здесь? – разочарованно протянула Дарья и перевернулась на другой бок. – Дай поспать!
– Тебе что, совсем заняться нечем? – уточнил Чабурадзе.
– Нечем, – созналась Дашка.
– Встань, покачай пресс, приготовь человеческий завтрак, возле дома пробегись, на худой конец.
– Я лучше сериал посмотрю, – Дарья лениво щелкнула пультом.
До двух часов дня, кроме как за бутербродом, расшевелить Дарью не удалось. Около трех в дверь постучали. На кухне нарисовалась девица в пижаме. Такая же заспанная, растрепанная, с облезлым лаком и выражением сомнамбулического ступора на лице. Подразумевалось, что в уличном виде девица должна быть Дашкиной «нагламуренной» подругой-блондинкой.
– Дашунь, дорогая, я что-то сегодня так рано проснулась, – зевнула девица. – У тебя выпить ниче не осталось?
– Проходи, Анжел. Есть Cristal, – обрадовалась гостье Дарья.
– Вас что, клонируют? – не выдержал Чабурадзе.
Девица еще раз зевнула и прошествовала к столу.
– Дашунь, этот лох сигареты не оставлял? – Под экспрессивным определением подразумевался «народный артист».
– Не, Анжелочка, не оставлял, – Дашка тоже зевнула в унисон.
– Ну, за нас! – чокнулись барышни.
– Женский алкоголизм неизлечим, – напомнил Чабурадзе.
– Как вчера потусили с Тубеленьким? – вставила гостья.
– У него не встал, – пожаловалась Дашка.
– Совсем допился, – хихикнула гостья и тут же, видимо, чтобы утешить подругу, добавила: – Ну, это бывает. Лежаков вообще раз в три недели может, и то только по утрам. Кстати, а хочешь пирог?
Пироги, штрудели и блинчики были коронным блюдом Анжелы Глушко. Когда-то, пару лет назад, девушка, не умевшая пожарить даже яичницу, спустилась в метро и столкнулась с огроменным бородатым детиной в фуфайке. На фоне худенькой и миниатюрной Анжелы детина смотрелся педофилом, на фоне прочих прохожих – дровосеком из таежных чащ. Детина пообещал Анжелике (так, с пафосным придыханием, именовала себя девушка) квартиру в Дубае и съемки в блокбастере с Брэдом Питом. Назвался товарищ Лежаков режиссером. Будучи блондинкой, если и ненатуральной, то идейной, детине Анжела поверила и через месяц вместо квартиры дубайской оказалась в халупе московской.
Халупа площадью метр на метр досталась Лежакову от дедушки. С тех пор он не поменял даже дивана, на котором, подобно Илье Муромцу, обрастая долгами и щетиной, пролежал без малого сорок семь лет. Впрочем, если верить «дамочке. ru», господину Лежакову едва исполнилось тридцать, жил он на Копейке, а эксклюзивный диван для лежания приобрел у Versace.
За два года с Лежаковым Анжелика-Анжела с Брэдом Питом так и не снялась, зато освоила нелегкие азы кулинарного искусства. Теперь самым повторяющимся ночным кошмаром Анжелы были падающие с неба пироги.
Рыбный пирог Анжелика принесла быстро. Квартира Лежакова находилась через стенку от Дашкиной.
– Хорошо подрумянился, – радовалась девушка.
– Она его что, на углях готовила? – ужаснулся Чабурадзе.
– Спасибо, дорогая! – поблагодарила Даша.
– Не ешь, отравишься! – испугался за Дашу Чабурадзе.
– Уголь полезен для здоровья, – словно услышав его, возразила Анжела.
– На самом деле, если подгоревшие места ножиком почистить, очень даже вкусно, – заступилась за подругу Дарья. Жертва гостеприимства
После ухода Анжелы уже собравшейся лечь на кровать Дашке позвонил Лежаков-младший. Как Лежаков-старший умудрился сделать сына, оставалось загадкой даже для него самого.
– Дашка! Дашка! Мы заедем к тебе, к тебе в гости! Окей?
Впрочем, ответа незваные гости не ждали и уже воодушевленно долбились в дверь. Первой в проходе показалась грибовидная шляпа-панамка, из-под широких полей которой торчал некто, смутно напоминавший Лежакова. Правда, на голову ниже и килограммов на семьдесят худее. Создавалось ощущение, что лежаковского отпрыска принес сюда ветер. Следом за юношей в панамке в квартиру протиснулась барышня необъятных размеров.
– Осторожней. Не застрянь! – заботливо предостерегла гостью Даша.
– Если застрянет, ее отсюда и бульдозер не сдвинет, – подметил Чабурадзе.
– Это моя девушка, Глаша! – с глубоко запрятанной гордостью представил барышню Лежаков-младший.
– А вчера вроде Саша была, нет? – изумилась Дашка.
Парень больно ущипнул ее за локоть.
Лежаков-младший, необъятная барышня и проследовавшие за ними семеро парней принялись выгружать на стол продукты. О том, что Дарья готовит только для именитых гостей, таких как Олигарх, доупокойный Чабурадзе или приезжавшая погостить мама, знали все. Поэтому по негласному правилу еду приносили с собой.
– А у меня гашик есть, – залихватски подмигнул соседский сын.
– Ура! – подпрыгнула на месте воодушевленная известием Дашка.
– Не вздумай! Ты и так с головой не дружишь, – погрозил кулаком Чабурадзе.
– «Йориков» не спрашивают, – Дашка показала Григорию язык и легким наркоманским движением прожгла дырку в бутылке из-под спрайта.
– Д-а-а-аш! – Лежаков-младший приобнял необъятную барышню и воззрился на хозяйку счастливо-затуманенным взглядом.
– Чего? – Дарья широко улыбнулась в ответ.
– Приревнуй меня, Да-а-аш, пожалуйста. Ну, приревнуй…
– К этой, что ли? Хи-хи. Ну, ревную!
Ближе к полуночи не желавшая расходиться компания принялась играть в карты, в «Дурака». Играли на раздевание. Предметы гардероба снимать полагалось на столе. Чабурадзе скромно держался в стороне. Держался ровно до тех пор, пока пошатывающаяся Дашка, оставив на столе колечки, сережки, кулон, не взялась за последний чулок, тогда Григорий Зурабович вмешался:
– У «Панамки» нет козырей, но есть три туза. У слонообразной девицы козырный валет и бубновый король, – суфлировал он.
В какой-то момент, обкуренная Дашка почувствовала себя Тубеленьким на сцене и ощутила в присутствии Чабурадзе некую прелесть. Позорного обнажения на столе удалось избежать.
Под утро гости разъехались. Наплевавшая на мытье посуды Дарья с разбегу плюхнулась на кровать и отвратительно профальшивила в сторону Григория:
– Love was just a game for two… Love was made for me and you… Take my heart, but please, don’t break it… Love…
От перспективы, открывшейся в песенке, Grigorio затрясло… Впрочем, как оказалось, Дашка не обращалась к кому-то конкретному…
– Любишь кого-нибудь? – поинтересовался Григорий, опускаясь на корточки возле кровати.
– Олигарха, ну, то есть думала, что люблю Олигарха. А так, не знаю… Тубеленького, может быть? – заплетающимся языком перечислила Дашка. Было заметно, что даже приблизительный ответ ей неведом…
