– У меня отошли воды, – услышала она взволнованный голос матери. – Срочно позови акушерку.
– Да, – прогудел эхом бас отца.
Алиса чувствовала волнение матери, жидкость вокруг бурлила от этого, и ее действительно стало значительно меньше. Она стекала в шейку матки, произошло раскрытие. Отверстие шейки было в два раза меньше ее головы и тела.
– Тужься, – услышала Алиса эхо уже другого голоса. – Покакай мне на пальчики. Сильнее. Сильнее. Задувай свечи на торте. Сильнее дуй. Молодец. Давай еще раз.
Взрослая Алиса прыснула от фразы акушерки. «Какай мне на пальчики!» Давление не прекращалось и выталкивало маленькую Алису вперед. Опять давление сверху, и Алиса снова переместилась еще дальше по шейке. И вот вся ее голова уже находится в шейке, а тело пока в матке. Это уже Алиса взрослая смогла анализировать и понимать, зная биологию и анатомию. Она продвигалась очень медленно, и в какой-то момент даже подумала, что застряла и не может продвинуться вперед, и назад уже тоже вернуться было невозможно. Она попробовала, но давление снова усилилось.
– Тужься, тужься. Вдох, выдох, вдох, выдох, – слышала Алисаэхо.
И в моменте, когда она застряла, она ощутила новое странное чувство потери безмятежности и покоя, невозврата назад и грусти от этого. В шейке было темно и страшно, и опять она не в состоянии что-то сделать и может только надеяться на то, что ее мама в очередной раз потужится и вытолкнет ее или вернет обратно. Конечно, Алисе хотелось обратно, но она ничего не могла сделать. И вот она, неподвижная, застряла в шейке и ни туда, ни сюда, – не может продвинуться. Она ощущает где-то уже далеко давление и потуги матери, но они такие слабые и неуловимые, что Алиса потеряла надежду.
– Мы теряем ее. Срочно подключите ИВЛ – искусственную вентиляцию легких. Мать потеряла сознание. Ребенок застрял в шейке матки, – Алиса снова услышала эхо.
«И что мне теперь делать? – подумала взрослая Алиса. – Хотя, раз я жила и живу, значит, все кончилось нормально. А может, и кончилось все стандартно, потому что я сейчас здесь оказалась. Но я по-прежнему не ощущаю свое тело, как в невесомости. Что я могу сделать для себя?»
Мысли пульсировали с невероятной скоростью, так же, как мышцы матери выталкивали маленькую Алису. Сколько это продолжалось, сказать трудно, взрослая Алиса была настолько поглощена процессом, что потеряла счет времени. Схватки и давление иногда ослабевали и прекращались, но потом возобновлялись с новой силой и мощью. Кажется, прошла целая вечность в ограниченном пространстве, и вот еще раз давление, самое сильное за все время, и наконец-то яркий свет ослепил ее глаза. Она зажмурилась. Чьи-то руки потянули ее и бережно достали из утробы матери. Отрезали пуповину, перекрыв кислород. Алиса наконец-то смогла кричать и все накопленное недовольство и страхи вырвались наружу громким криком. Вся в слизи и жидкости, она представляла собой жалкое зрелище и, вместе с тем, умиляла своей беззащитностью и открытостью. Алиса вспомнила, что ее задачей было запомнить все детали своего прохождения во время родов и все этапы застревания и давления. Но на данный момент она ничего не понимала. Хоть и запомнила все очень тщательно, так, что уже никогда и ни за что не забыть, описать, – ей казалось, – будет сложно. И снова она вспомнила, что Кай говорил, будто весь этот опыт считают с ее коры головного мозга и структурируют нейрокод.
– Пусть считывают, – успокоила себя Алиса.
Еще раз посмотрела на девочку и мать, которые лежали в обнимку.
– Надо же, какая нежность и любовь! А ведь какая она стала потом? Вечно больная и немощная, что я всю жизнь за ней ухаживала. Думающая только о себе и своих удовольствиях.
– Как же тяжело мне было тебя рожать, – сказала мама маленькой Алисе, кормя ее грудью. – У других как по маслу выходят, а кто-то и вовсе выплевывает. А мне же так повезло в кавычках. И что еще ты мне преподнесешь в своей жизни?
Алиса хотела было заступиться за себя, но из глотки ребенка вырвался лишь хрип и бульканье молока, и она срыгнула прямо своей маме на кофту. Засмеялась, наблюдая со стороны.
– Ой, ну, фу! Испортила мне новую кофточку! Вот, уже начало.
Алисе было неприятно наблюдать отношение своей матери к себе. Только она собралась уходить, как дверь комнаты открылась, и зашел ее отец. Он грузными тяжелыми шагами подошел к кровати своей жены, наклонился, чтобы поцеловать ее. По ее лицу прошла легкая судорога отвращения, как неконтролируемая реакция на что-то неприятное.
– Поздравляю, – сказал он без эмоций и протянул руку к голове Алисы, коснулся пальцами и быстро убрал. – Значит, в этот раз девочка.
– Угу, – ответила мать Алисы. – Наконец-то будет помогать, а то от этих пацанов никакого толку нет.
Алиса родилась пятой в семье, и до нее уже было четыре мальчика разных возрастов. Ее мать очень любила выпить и погулять, и единственное время, когда она воздерживалась, был период беременности.
– Ну, почему же, тебе сыновья помогают очень хорошо и сидят с младшими.
– Принес бы мне хоть немного выпить. Так хочу расслабиться, так сложно и долго я ее рожала. Вроде бы маленькая, а выходила долго и с большим трудом. Еще врач определил у нее воспаление легких, и ее будут еще наблюдать.
– Да, как просила, – и он достал закрытый стакан с крепкой настойкой-самогоном. – Может, ты не будешь все пить, а то все же потом ребенка кормить.
Мать Алисы облизала губы, злобно посмотрела на своего мужа и потянулась за стаканом.
– Знал бы ты, как это было тяжело – рожать и не пить целый год почти, – и она залпом осушила сразу половину стакана. – Уххх!
Она выдохнула и вытерла рот рукой. Несмотря на то, что родители Алисы были верующими и религиозными, это не мешало им пить алкоголь, да и кто запретит? Разве Бог вводит запрет на удовольствия? Разве говорит, как правильно заботиться и воспитывать детей? Главное, – он сказал, плодитесь и размножайтесь. Ну, это и так было понятно, в связи с низкой демографией и численностью антов. И то это дошло в писаниях, якобы завет Бога. Чья-то фантазия, и все.
– Может, дадут дотацию или паек, все же обещали многодетным. И не дай бог не дадут ничего. Я гроблю свой организм и размножаюсь ведь не просто так, ради удовольствия.
– Хоть не говори никому, – рявкнул супруг. – Наш статус многодетной семьи очень помогает, и меня вон как уважают.
– Да что мне твое уважение?
– Ну как это? Это много значит. Мы и в очереди за пайком всегда первые, и я в почете среди других мужиков. Да и тебе что, плохо? Они, дети, выполняют все твои команды и поручения, как рабы. Любую твою прихоть. Это очень удобно. Старшие следят за младшими, пока мы с тобой развлекаемся.
– Да, это точно! Обними меня давай.
Мать положила Алису рядом с собой на кровать. Алкоголь уже попал в кровь, и она захмелела, ее лицо потемнело и стало из серо-синего почти черного цвета. Алиса уже и позабыла об их родном цвете, – очень привыкла к сиреневому. Мать обдала приблизившегося отца жаром самогона. Он быстро снял штаны и залез на нее, чуть было не раздавив маленькую Алису. А мать похотливо облизывая губы, раздвинула ноги. Алиса поняла, что настало время ей удалиться. В матрице она побывала, миссию свою выполнила. Все, можно обратно. Ей, с одной стороны, хотелось остаться рядом с родными, хоть сейчас она осознавала их убогость в еще большей степени, нежели когда жила вместе с ними, но, с другой стороны, чувство отвращения и омерзения к деградирующим антам свело ей живот. Алиса выдохнула три раза, и ее окружили потоки энергии кватро. Все же, по прошествии времени и с учетом того, насколько ее личность изменилась, наблюдать всю эту грязь из своего прошлого не хотелось. Какая грязь! При этой мысли ее стошнило. Когда она пришла в себя, ей показалось, окружающее пространство как будто изменилось. Странно, подумала она, ведь она ничего не меняла и не делала особо, кроме того, что наблюдала за процессом родов и мысленно разговаривала сама с собой маленькой.
