– Не помню, – Изместьев почесал затылок, пытаясь в полумраке разглядеть эмблему на одной из стоек. – Кажется, «Беглая лошадь», а что?
– Тогда нам лучше уйти отсюда, – всполошился Пришелец. – Причём сейчас же! Аура нестабильна, надо уходить.
– Что ж, пойдём, – согласился доктор, подзывая официанта. – Симптомы гипогликемии у тебя, кажется, прошли. До больницы я тебя провожу.
– Нельзя мне в больницу! Никак нельзя!
– Не забывай, я работаю на «скорой», – выходя за «диабетиком» в ночную прохладу, заметил Аркадий. – И давал Клятву Гиппократа. Хотя мы можем побродить какое-то время в Сквере Добровольцев …
Стукачка
На порывистом ветру от её уверенности не осталось и следа. Где она его найдёт? Можно, конечно, отправиться в Аллею подсолнухов… Так они называли уголок Парка Культуры, где каким-то чудом вырос подсолнух. Один единственный. Но что-то подсказывало Кристине, что Венечки там не будет. Как не будет и в кафе «Робертино», и на набережной. В кафе у них произошло первое свидание. Было так романтично… Нигде её любимого не будет. Нигде.
Эх, Веня, Веня, о главном ты так и не узнал. И вряд ли уже узнаешь. Дельфин забыл про свою русалку.
А русалка так ждала и одновременно боялась этого. Думала тем же вечером и признаться. После фильма. Не судьба.
Кристина вдруг вспомнила скандал, учинённый матерью неделю назад, когда она предложила познакомить со своим избранником. Кристина никогда не видела свою маму с такими горящими глазами.
– Замуж за диабетика?! – кричала педагог почти с двадцатилетним стажем. – Ты что, рехнулась?
Девушка стояла в этот момент лицом к окну в их крохотной комнате старой «хрущёвки» и больше всего на свете мечтала превратиться в муху, ползущую по стеклу с наружной стороны, чтобы не слышать таких слов от самого близкого человека. Мать кружила по комнате подобно ястребу, размахивая полами шали, словно крыльями:
– Потомство какое будет, ты подумала? Эти бесконечные уколы!..
– Опомнись, тебе потом будет стыдно за свои слова, – попыталась образумить мать Кристина, но та её не хотела слушать:
– Ты моя дочь!!! И я не хочу, чтобы ты связывала свою жизнь с инвалидом! Любовь-морковь пройдёт! Гормоны выветрятся, а болезнь никуда не денется, она станет лишь тяжелей с годами-то! Надо ответственно подходить к своему будущему, девочка! Комы там всякие, опять же… Ну куда ты смотрела? Куда?
– Туда же, куда и все, – перешла девушка на предложенный тон.
– Тогда почему второй месяц не пользуешься тампонами? – выпалила мать аргумент, на который в их неполной семье был наложен негласный запрет. – Я наблюдаю! Залетела, кумушка?
Кристине вдруг показалось, что заоконная муха услышала слова её матери и, потрясённая, улетела прочь.
– Замолчи немедленно! – закричала девушка. – Как тебе не совестно? Как твой язык повернулся такое…
– Повернулся, дочура, повернулся. И ты знаешь, что я права!
С этими словами мать хлопнула дверью и больше не заходила к ней в комнату. Два дня они не разговаривают друг с другом.
Господи, неужели мама оказалась права, и ты, Венечка, меня покинул? Дельфин сбежал от русалки… Таким странным способом. Но клянусь, в кинотеатре был ты, и после фильма именно ты меня держал за руку. Так что же произошло? Неужто доктор прав?!..
Очнулась она в маршрутном такси, остановившемся у районной поликлиники. По ступенькам поднималась тяжело, словно на плечах лежал неподъёмный груз. Никто не окликнул её, не остановил.
Не было очереди у окошка регистратуры, у кабинета врача. Так странно, почти немыслимо. Да, Венечка, сама судьба…
Разглядывая на обратном пути направление в стационар, кое-как разобрала корявый почерк, перевела, проще сказать. «Абразио» – судя, по звучанию, это, наверное, и есть то самое… Почти как обрезание у мужчин. Ниже по-русски значилось: Беременность 6–7 недель. Что ещё надо? Всё ясно. Самое время, чтобы убрать её.
Дома, ни слова не сказав матери, начала решительно собираться. Домашний халат, тапочки, любовный роман на закуску… Мать перемену настроения дочери почувствовала, принялась расспрашивать – куда, зачем, что да как… У самых дверей, с пакетом в руках, обернувшись, дочь негромко ответила:
– На аборт, мама. Будто не догадываешься! В стационар, в гинекологию.
И захлопнула дверь. Всё. Всё.
Уже месяц она принимала витамины, старалась дышать свежим воздухом. Месяц она готовилась. Как странно: ещё вчера была полна уверенности, что оставит ребёнка, несмотря ни на что. Будут они с Вениамином вместе, не будут – неважно. Останется память о непутёвой любви, какое-никакое утешение в жизни.
Сейчас же она не видит смысла в этом. Зачем продолжать то, что так глупо оборвалось! Обрубить на корню. Чтоб с чистого листа. Ей всего двадцать три… А зачем вообще жить?
Выйдя из троллейбуса, направилась к киоску за сигаретами. Нет никакого смысла сдерживать себя. Не так много удовольствий осталось на свете. Хоть он и живёт где-то под сердцем уже, крохотуля этот. Но скоро жить не будет. Она так решила, и всё. Точка.
Оформление, казённые вопросы. Группа крови, резус, аллергия. Эх, девочки, мне бы ваши заботы! Впрочем, у всех они свои.
Соседка в палате – ещё та клюква. Ни «здрасьте», ни «покедова».
– Прикинь, приклеился тут один суппозиторий, на входе… Ты, говорит, такая-то? Нет, другая, подменили при родах. А он с ходу так, без прелюдий, хрен на блюде. Усекла? Так и так, мол, нельзя тебе аборт делать. Я ему, да пошёл! Ты за меня, что ли, сделаешь, козлёнок в молоке, на фиг! А он мне снова да ладом, хворост пережаренный… Ну, я ему и сунула в самый котлован. Ща отмокает где-то.
– Ты-то как умудрилась залететь? – поинтересовалась Кристина у «клюквы», что б хоть как-то поддержать разговор. – Насколько я знаю, вы всегда работаете… в резино-технических средствах защиты…
– Меня, кстати, Миланой зовут. А что касается средств защиты – это исключительно с клиентами, – ничуть не смутившись, словно речь шла об уборке территории, отреагировала проститутка. – А есть ещё батяня Комбат. Ему про резину лучше не заикаться. Да и все сутяги… они и есть сутяги. Как сами говорят, право первой брачной ночи за ними. Козлы вонючие!.. С ними только в противогазе и можно.
Чтобы не слушать обозлённую «клюквенную» болтовню, Кристина, ни слова не говоря, взяла сигареты и вышла в коридор. «Курительная» оказалась внизу, на цокольном этаже. Два парня в полосатых пижамах что-то бурно обсуждали, увидев её, помолчали пару секунд, затем продолжили.
От первой затяжки голова поплыла кругом, но Кристина на ногах устояла. Возможно, уже завтра начнёт себя ругать последними словами. Возможно, у неё никогда не будет детей. Но она так решила. А дальше – поживём, увидим.
Поднимаясь обратно в палату, почувствовала неприятное покалывание в груди. Чем меньше оставалось идти до палаты, тем острее чувствовалась боль. Остановившись у приоткрытой двери, услышала странный диалог:
