– Вы неисправимые мечтатели-утописты, – выговаривал он Изместьеву, выходя вместе с ним после просмотра нашумевшего блокбастера из кинозала на людный проспект. – Но смущает и ошарашивает меня даже не это.
– Расслабься ты! – взбрыкнул Изместьев, которого подобные высказывания Пришельца изрядно достали. – Никто не претендует на достоверность. Задача создателей фильма – срубить побольше денег от проката. Это всего лишь бизнес.
– Даже если так. Пытаюсь понять, отчего мышление сценариста только что просмотренного нами опуса пошло именно в данную сторону. Неужели были события или природные явления, которые намекали хотя бы, что космические корабли будущего станут передвигаться в пространстве по такому принципу. Если не изменяет память, то ваш гуру… Ленин, кажется, в статье «Памяти Герцена» выразился про повешенных «народовольцев» примерно так: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но они разбудили Герцена, а Герцен начал революцию». То же самое мне хочется сказать про подобных сценаристов-фантастов. Крайне далеки они от истины!
– Фантасты, сценаристы – это ещё не всё население…
– Это своеобразный мыслящий авангард, выражающий общие тенденции вашего времени. И эти тенденции, поверь мне, несколько удручают… Мягко говоря.
– Меня удручает другое. Если честно, – решил «повернуть» тему Изместьев. – Помнишь наш разговор в ночном клубе «Беглая лошадь»?
Пришелец кивнул, но от доктора не ускользнуло, как собеседник напрягся, услышав название клуба.
– Я знал, чувствовал, что ты не удовлетворишься услышанным.
– Ещё как! – Изместьев начал жестикулировать руками подобно человеку, которому не хватало слов для грамотного изложения мыслей. – Что за раздвоение реальности? Какая ещё такая вариантность событий и поступков, о которых ты говорил в «Лошади»? Вообще, что там происходит?
– Видишь ли, я этим вплотную не занимаюсь, не моя тема, – нерешительно начал Клойтцер. – Нас научили распознавать подобную метаморфозу, но мы пока… не знаем, как с ней бороться. Ясно одно: это предвестник, предтеча скорого события.
– Что за метаморфоза и почему с ней необходимо бороться?
– Сейчас поймёшь. Начав покорять эрмикт-пространство, мы, честно признаться, не очень задумывались о последствиях. Вернее, нам казалось, что все последствия учли и в состоянии предотвратить. Но после нескольких опытов столкнулись с проблемой, с явлением, объяснения которому пока не можем найти. Этим явлением занимается несколько отделов Института Времени, но до однозначных выводов, а тем более – конкретных рекомендаций – пока далеко. Мы изучили чёрные дыры пространства, знаем их… Но чёрные дыры времени для нас пока штука абсолютно недоступная. Мы ввели такой термин, как Пульсация Времени. Ясно одно: подобный феномен появился как реакция, как ответ пространственно-временного континуума на наши опыты. Мы уверены, что не оставляем никаких материальных следов, которые могли бы как-то изменить ход истории. Но есть, оказывается, следы во времени, и здесь мы очень далеки от истины.
– Что такое эта самая пульсация? С чем её едят?
– Есть теория, согласно которой последние катастрофы не имеют ничего общего с техногенностью. Если взглянуть на последовательность их возникновения, географическое положение, пространственную ориентацию… В общем, это всего лишь теория. По ней выходит, что время мстит нам за то, что мы в него вмешиваемся. А мы именно вмешиваемся, хотим того или нет.
– Оно столь воинственно? Время, я имею в виду?
– Может, и нет. Возможно, это своеобразные попытки восстановить статус-кво, который мы нарушаем, так как по-другому никак нельзя. В образовавшиеся временные дыры засасывает целые популяции. Но самое страшное не это.
– Не это? – Изместьев замер на месте, словно упёрся в невидимое стекло. – А что тогда? Что может быть страшнее?
Поплевко какое-то время продолжал движение, потом обернулся.
– То, что это уже второй этап. Поэтому процесс необратим, хоть тресни. Первый – виртуализацию сознания, подмену понятий – мы благополучно миновали с вашей помощью. Это всё зарождается и развивается в вашем времени, а получает манифестное развитие в следующем десятилетии. Именно в вашем десятилетии компьютеризация шагнула за те пределы, которые ей были уготованы. Виртуальные наркотики, виртуальное общение, виртуальный секс и так далее. Мы в этом по уши. Зацикливаться сейчас на нём не имеет смысла. Важно то, что у любой временной пульсации есть предвестники…
– Именно их ты почувствовал в «Беглой лошади» тогда, месяц назад?
– Точно! Нас хорошо проспециализировали, как распознавать вариантность бытия. Раз мы не можем с этим бороться, то хотя бы предвосхищать, профилактировать, защититься как-то от этого надо. Раздвоение реальности, нестабильность и дублирование действительности – главный признак того, что здесь скоро рванёт так, что врагу не пожелаешь. Континуум как бы подготавливает плацдарм, перестраивает время, подгоняет матрицу под новые стандарты. Лучше сразу же покинуть это место, поскольку предотвратить ничего нельзя.
– Что может случиться в «Беглой лошади»?
– Теракт, взрыв, покушение или пожар с огромным числом человеческих жертв.
– Что же получается, – Изместьев от негодования присел на корточки. – Мой родной город становится заложником ваших будущих экспериментов по рождению гения? Гений ещё не родился, и неизвестно – появится ли на свет, а последствия уже приближаются. И вполне конкретны, раз реальность раздваивается? Мы – заложники этого вашего… Маркиза де Сада? Ну, проекта?
Доктору захотелось рассмеяться на всю улицу, носившую имя пролетарского гуру – Владимира Ульянова-Ленина.
– Это чересчур лобово, грубо, – Пришелец присел напротив доктора и почему-то начал рассматривать пуговицы на его рубашке. – Но можно сказать и так. Твоему городу, с одной стороны, выпала честь. Вероятность появления гения здесь намного выше, чем в других регионах. «Маркиз» – гениальный проект нашего времени, нашей, подчёркиваю, научной мысли. Мы осуществим его, чего бы нам это ни стоило. С другой стороны, тучи сгущаются, всех последствий мы предусмотреть не могли.
– Гениальность требует жертв, – закончил за Пришельца фразу Изместьев. – Ты это хотел сказать? А нас вы об этом спросили? Я имею в виду пермяков.
– А ты спросил Савелия, хочет ли он оказаться стёртым из реальности твоим поступком? Ведь ты отец, который произвёл его на свет. Зачем апеллировать ко всему человечеству, давай на конкретном примере. Отвечай за себя самого! Тебе необходимо ещё оформить кучу формальностей, а ты беспокоишься за город, который очень скоро покинешь на неопределённый срок!
Сгусток органики
– Какие ещё формальности? – обиженно простонал Изместьев, с трудом поднимаясь на ноги.
– Эрмикт-Конвенкция категорически запрещает перемещение в случаях угрозы для чьей-то жизни, в том числе не рождения и упущенного рождения… – тоном адвоката в суде «задекларировал», поднимаясь следом, Поплевко. – Она требует письменное согласие родственников. И пока я это не представлю…
