Толстая и зубастая, которую Ольга назвала прокуроршей, наваливалась всей массой на адвокатшу, но костлявая умудрилась выскользнуть. Её крысиные повадки помогали атаковать. Шерсть в разные стороны летела клочьями.
Оглянувшись, Ольга хмыкнула; она не заметила – лекция закончилась, все разошлись. В раздевалке Корпоративного Университета, где слушала курс, кроме её плаща ничьей одежды не было.
Выйдя на сентябрьское солнце, зажмурилась. В мире царствовало бабье лето, на курортах – бархатные сезоны, а ей мерещились какие-то бобрихи!
– Окопалась ты, Ольк! – любила повторять ей Инна Вараксина, подруга и коллега. – Всё вглубь стремишься, а надо бы над суетой взлететь. Смени направление движения! Поменяй вектор!
Она вдруг поймала себя на том, что побаивается идти домой. Вдруг Аркадий вернулся? Как они будут смотреть друг другу в глаза? Наверняка он провёл это время с Аленевской, хотя… Полной уверенности не было. А к банкирше она ни под каким предлогом не пойдёт… Что же делать? Без Аркадия она жить не умеет…
Ольга вошла в тёмный подъезд, лифт не работал. Где-то на четвёртом этаже сердце начало колотиться в висках, но останавливаться не стала. Ей всего тридцать восемь, сердце должно быть здоровым, выдержит. А то, что колотится – так это нервы.
Тишина квартиры обняла тополиным пухом – мягко и противно.
Закрыв за собой дверь, Ольга постояла в прихожей какое-то время. Вспомнились отчего-то счастливые дни, когда они с Аркадием и шестилетним Савелием после мытарств по коммуналкам въехали, наконец, сюда. Сколько длилось счастье: годы, месяцы? Или подобие счастья? Но какая разница? Оно было – это главное, остальное – детали.
С каким энтузиазмом она тогда начала обустраивать гнездо! Мыла, чистила, штукатурила, оклеивала… Голова шла кругом. Какие планы строили с Аркадием! Где они сейчас? Что от планов этих осталось? Надеяться, что всё вернётся, хотя бы десятая часть – верх наивности.
Сейчас квартира пуста, в ней холодно и неуютно. Интересно, дома ли сын?
Скинув туфли, Ольга босиком направилась в комнату Савелия. Неделю назад, на этих квадратных метрах разыгралось такое!.. С тех пор она мужа и не видела. Аленевская наверняка видит, а Ольга, законная супруга, – нет.
Как ни странно, Савелий был у себя, спокойно спал на тахте. Ольга услышала равномерное посапывание. Одеяло сбилось к стене, обнажив худые коленки. Здорово, когда сын дома! Это счастье… Почти.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»? Когда-то любимая поговорка Ольги, любимая песня сына в детстве… Сейчас кроме виноватой улыбки слова детской песенки ничего не вызвали. Детство Савелия давно кончилось, кораблики уплыли. С ними всё остальное.
Экран монитора мерцал в полумраке подобно волшебному зеркалу. Аркадий не раз повторял, что от компьютерной зависимости вылечить намного легче, нежели от наркотической, и родители не препятствовали углублению Савелия в интернет. Родительская любовь подобна кроту в своей прозорливости…
Савелий вдруг улыбнулся во сне и зачмокал губами. Совсем как в младенчестве. У Ольги увлажнились глаза. Она на цыпочках подошла к тахте, опустилась на колени и осторожно чмокнула сына в щёку.
Молитва на болоте
Не раз и не два во время «трапезы» Изместьев ловил на себе внимательный, изучающий взгляд старшей дочери. Девочка не могла не заметить перемены, произошедшей в матери. Новорождённая тем временем мирно посапывала на старом сундуке, переоборудованном под импровизированную кроватку.
Оказывается, и в таких «непривычных» условиях можно было как-то жить. Не знай Изместьев, как оно бывает по-цивильному, так и этим бы, вероятно, довольствовался. Но беда была в том, что он знал другую жизнь. Знал, но не ценил! Сбежал от неё, как чёрт от ладана. И что теперь? Что нового нашёл, что обрёл?
– Ты портянки наматывать как – забыла?! – «огорошил» её пьяный голос благоверного, когда она тщетно пыталась справиться с «ароматными» задубевшими тряпками, которые никак не желали наматываться на её миниатюрные стопы. – Я ж тебе объяснял столько раз, кулёма!
В огромных болотных сапогах Акулина двигалась за Федунком след в след. Муж выломал огромную жердь и, подобно флагману советского судостроения – ледоколу «Сибирь», прокладывал путь следовавшему за ним по болотистой местности каравану судов в лице законной супруги. Сапоги то и дело норовили увязнуть, соскочить с ноги.
– Чёрт бы побрал!.. – отрывочно долетало до Акулины. – Живём, как на выселках! Болота, комары!.. Тут и сдохнуть-то по-человечески не выйдет! Сгниёшь в трясине, сожрёт скотина кака-нибудь!.. Скока можно?!
В голове Изместьева гнездилась куча вопросов, но задавать их он не имел права: Акулина Титовна в этих местах родилась, выросла, и родину должна знать как свои пять пальцев. Леса, косогоры, перелески. И топкие болота. Родину не выбирают.
Стыдно признаться, но Акулине до сих пор было неизвестно имя старшей дочери. Шатаясь от усталости и головокружения, старалась не отстать от мужа. Она ещё надеялась в «неформальной обстановке» выяснить некоторые ответы, без знания которых дальше невозможно было выдавать себя за Акулину Доскину.
– А в город перебраться не хошь? – первый провокационный вопрос получился вполне естественным, но муж Акулины неожиданно замер между двух кочек и тут же провалился по пояс в вонючую жижу.
После этого Федунок так посмотрел на жену, так потом рванул вперёд, словно сзади была не безобидная супруга, а оборотень с горящими глазами.
Акулину хлестали по лицу ветки, ей недоставало воздуха, но очень боялась отстать, и поэтому «хлюпала» за «супругом» из последних сил. Лишь изредка различая перед собой могучую спину Фёдора. Их окружала почти полная темень.
– Сдурела баба, чо ли, совсем заклинило? – бубнил себе под нос «чавкающий» впереди «Сусанин». – Чо у вас там – ну, в организме вашем происходит, что опосля родов дурами становитесь? Мозги вытекают, чо ли? Дак ежели вытекают, то человек сдохнуть, вроде как, должен. Какой город? Сама посуди, какой, к лешему, город?! Кому мы тама нужны-то? Разве что грузчиком в магазине?
– Почему, Федь? – Изместьев старался изо всех сил придать голосу наивнейшую из интонаций. – Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. У тебя дети, их двое теперь, об их будущем думать надо. Или ты не отец? Подумай…
– А чо думать-то? Нинка, эвон, в школу не пошла! Хотя семь лет давно тяпнуло. Не в чем. А ты говоришь – город! Город… В городе мы совсем страшилами будем. В деревне-то ладноть…
– А с ней кто-то занимается сейчас? С Ниной? – вырвалось неосторожно у Акулины.
Фёдор выругался, сплюнул:
– Дак ты и занимаешься! Забыла, кулёма? Ты, случаем, вместе с дитём мозги свои не родила?
Акулина ненадолго задумалась, чуть приотстав от мужа: дочь зовут Нина, и она обязательно наверстает всё пропущенное в школе, весь материал, к тому же этот факт можно использовать для поездки в город. Только как?
